– Я готов выступить главным свидетелем на вашем процессе, если вы гарантируете безопасность мне и моей семье. Мне необходимо ваше обещание, прежде чем я доведу до вашего сведения информацию, которая, уверяю вас, обеспечит Полу Каролле смертный приговор. Разумеется, мои показания заденут и других людей, но мне лично нужен Каролла. Я делаю это по одной-единственной причине – можете назвать ее местью, если хотите, или финалом двадцатилетней вендетты… Эта информация действительно будет означать то, что так преждевременно пишут на стенах тюрьмы: «Долой мафию!»
В столовой повисло напряженное, гнетущее молчание. Домино как ни в чем не бывало стряхнул пепел сигары в пепельницу и сказал:
– Возможно ли обеспечить полную конфиденциальность моему клиенту и не открывать его имени на процессе? Мы не уверены в том, что правительство и полиция не подвержены коррупции, поэтому нам нужна гарантия, что никто не узнает имени моего свидетеля до тех пор, пока ему не придется выступить публично с показаниями. Это в интересах не только его самого и его семьи, но также и в ваших. Вы можете гарантировать безопасность ему и себе?
Эммануэль был в растерянности. Ему ли не знать, что ни за что нельзя поручиться! В полном отчаянии оттого, что такая возможность ускользает у него из рук, он завел речь о том, что ему нужны доказательства ценности показаний дона Лучано.
Дон рассмеялся низким, гортанным смехом и покачал головой. Затем задумчиво потер висок пальцем и склонился к Эммануэлю:
– Неужели вы и вправду считаете, приятель, что я поставлю свою подпись на бумаге в подтверждение своего предложения? За кого вы меня принимаете? Перед вами семидесятилетний человек, который не дожил бы до своего возраста, если бы раздавал автографы направо и налево.
Чтобы смягчить растущее нетерпение дона, Домино предложил Эммануэлю проверить информацию, которую тот сообщит следствию, и таким образом получить подтверждение его словам. Но Эммануэль продолжал настаивать на том, что ему нужно какое-нибудь свидетельство серьезности намерений дона Лучано. Его упорство рассердило дона: прежняя теплота исчезла, глаза гневно засверкали. Лоб у Домино покрылся испариной. Эммануэль почувствовал, что ступил на зыбкую почву. У него на крючке оказалась крупная рыба, и подвергать сомнению ее весомость было по меньшей мере глупостью.
– Прошу вас, встаньте на мое место, – не сдавался Эммануэль. – Я прихожу к властям и прошу круглосуточной охраны, беспрецедентных мер безопасности для человека, чье имя я не могу открыть. Я могу обеспечить безопасность вам, вашей семье и себе самому – иными словами, гарантировать жизнь, если хотите, – в том, и только в том случае, если буду обладать несомненным доказательством ценности показаний моего свидетеля.