– Кто-нибудь да знает. – Она снова повернула голову в сторону двери, но мужчины в костюмах ушли.
Это хорошо.
– Нет, я думаю, не знает никто. Его ведь собираются поместить в детдом, раз отец сбежал, а мамы у него нет. – Похоже, мама была в шоке от того, сколько я знаю про Уилла, но ей было не понять. Когда люди вместе проходят через какие-то испытания, это их очень связывает.
– Кэти, ты все усложняешь, – вздохнула она и почесала переносицу. – Пошли письмо в полицейский участок. Уверена, они переправят ему.
– Но это глупо – пересылать письмо, когда он, наверное, тут, в больнице, на обследовании, как и я. – Я наклонилась вперед, но от внезапного движения закружилась голова, и мне снова пришлось осторожно откинуться на подушки. – Я не хочу слать ему письмо, мама. Я хочу увидеть его. Поговорить. Всего пару минут. Ты не знаешь, он где-то здесь? Его держат здесь, как меня?
– Его нет в больнице. На нем не было ни царапины, – хмыкнула мама, как будто это был конкурс, и я получила приз за самые тяжелые раны. – Полиция его задержала, но, наверное, уже отпустила. Насколько мне известно, он может быть и в тюрьме. Может, у них появилась новая информация.
Ледяной озноб пробежал у меня по позвоночнику. Не могут они отправить его в тюрьму. Он всего лишь ребенок, который не сделал ничего плохого.
– Спроси, пожалуйста, тех полицейских. Они, должно быть, знают где он. – И я помахала, чтобы ко мне подошли. Но мама вскочила со стула, схватила меня за руку и крепко прижала к больничной койке. Я подалась назад, испугавшись этого внезапного жеста. Она поднесла свое лицо к моему так близко, что стало неловко. Сердце стучало, но я только и могла, что хлопать ресницами.
– Нет, извини, Кэти. Но я запрещаю тебе встречаться с этим мальчиком. – В ее широко открытых глазах были страх, отвращение и еще что-то, чего я не смогла распознать. – Он не… он не годится для тебя. Я не хочу, чтобы ты с ним проводила время.
– Он мой друг. – Слезы покатились по щекам, и я с раздражением стерла их. Пока щеки не стали мокрыми, я даже не замечала, что плачу. – Это по-твоему ничего не значит?
– Тебе не нужны эти напоминания о том, что случилось. – Она встала и потерла свои ладони, как будто стряхивая с них все эти неприятности. – Время идти вперед, а не вновь и вновь переживать то, что было.
– Ну, полиция со своими вопросами не очень-то помогает мне все забыть, – возразила я и скрестила руки на груди. Но этот жест только сделал мне больно, и, вздрогнув, я опустила руки по швам.
Она посмотрела на меня выразительно:
– Не глупи. Ты понимаешь, о чем я. О мальчике. – И она надула губы самым уродливым образом. В этот момент я вдруг увидела, какой она стала ранимой, как постарела. Когда она только успела? Вокруг ее глаз залегли морщины, губы совсем истончились, а волосы – среди светлых прядей встречались совсем седые. Мне вдруг стало по-настоящему плохо. Неужели то, что со мной случилось, так быстро ее состарило?