Слишком часто я видел его во сне. А Кэти? Не так часто, как мне бы этого хотелось.
Лишь в самую темную пору ночи я слышал ее мелодичный голос. Она звала меня по имени, будто давно меня ищет и уже сбилась с ног. Будто только я мог спасти ее. Во сне я чувствовал эту тяжесть. Чувствовал давление прошлого, лежащего, словно камень, на плечах, который я не могу сдвинуть, как ни стараюсь.
Раз за разом я слышал, как она зовет меня. Чем дальше я уходил, тем тревожнее. В снах о ней всегда было темно. Я искал ее, но почти ничего не видел, и оттого, что я никак не мог найти ее, мне становилось страшно. Всегда один и тот же сон.
Но больше всего во сне я боялся, что меня убьет отец. Якобы он поставил меня охранять маленьких сучек, предупредив, что они коварны, и в любой момент могут удрать от него. Никогда в жизни он не говорил мне этих слов. Во сне мне казалось, что я виновен даже больше, чем мне вменяли.
Я просыпался весь мокрый, глотая воздух ртом, в безуспешных попытках унять стук у себя под ребрами. Все эти сны сплетались и кишели в моей голове. Это очень обламывало. Каждый раз, когда мне казалось, что я все держу под контролем, что моя жизнь относительно стабильна и спокойна, отец возвращался ко мне в кошмарах.
И Кэти возвращалась.
Я никогда не винил ее в том, что со мной случилось, когда оказался заброшенным в эту дурацкую систему воспитательных учреждений. Но кого я обманываю? В этом была виновата она. Если бы Кэти отпустила меня, когда я привел ее в полицейский участок, я не оказался бы там. Мне было очень плохо в этом чертовом детском доме. Здесь было полно откровенных психов, помешанных на поджогах и воровстве. И придурков, которые только о том и думали, чтобы трахнуть первую попавшуюся согласную девчонку.
Я старался не тратить времени зря, не запускать учебу, так чтобы можно было продолжать заниматься спортом. Спорт хорошо прочищал мне голову. Только так я чувствовал себя кем-то другим, совсем на меня не похожим.
Потому что я ненавидел себя в то время.
Хотя и понимал, что могло быть намного хуже. Я мог бы по-прежнему жить с отцом. Влачить унылое существование вместе с ним. Мог бы до сих пор притворяться, что все хорошо, зная, что все далеко не так.
Как ни посмотри на мою жизнь, она полное дерьмо. Иногда я даже сомневался, стоит ли мне вообще жить. В конце концов разве это жизнь?
Но потом я вспоминал Кэти и то, что с ней произошло. Что сделал с ней мой отец. Какой ужасной, должно быть, стала ее жизнь, когда она наконец выздоровела. Обретет ли она покой? Будет ли с ней все в порядке? Сможет ли она когда-нибудь снова чувствовать себя цельной, живой, нормальной?