Одинока.
И я хорошо себе это представляю. Это и вправду ужасно. Прошла ли у нее постоянная боль в желудке? Является ли он к ней, одинокой, ранимой в своей постели, в самый поздний час? Под видом воспоминаний, в обличье кошмарного сна?
Очень надеюсь, что нет.
От нетерпения я весь как ни иголках. Понимаю, что не смогу просто тихо сидеть в машине. Слишком тесно, слишком душно. Такое чувство, будто меня поджаривают на медленном огне. Готов взорваться и все разнести в пух и прах.
Терпение никогда не было моей сильной стороной.
Так что я вылезаю из машины и медленно, размеренным шагом иду по тротуару в сторону ее дома. Руки в карманах джинсов. Лицо выражает безучастность. На мне черная толстовка и солнцезащитные очки, хотя солнца почти нет. Вокруг тишина. Если учесть, что сейчас около одиннадцати утра, то все, должно быть, на работе. За исключением пожилой женщины, которая сидит на крыльце соседнего дома.
Соседка.
Вот зараза!
Я стараюсь не смотреть в ее сторону, даже головы не поворачиваю, хотя мне невыносимо хочется взглянуть на дом Кэти. Хочется вглядеться в каждую деталь и сохранить ее в памяти. Может, это даст мне ключ, прольет лучик света на то, как она живет. Я хочу ее понимать.
Хочу больше всего на свете.
– Молодой человек, вам чем-нибудь помочь?
Обернувшись, я вижу, что пожилая леди уже уселась на край садовых качелей и следит за мной ястребиным взглядом, готовая в любой момент броситься. Я сразу чувствую в ней родственную душу. Она никому не доверяет, как и я. Готов поклясться, что во всем переулке она единственная стоит на этой бессменной вахте.
– Здравствуйте, – машу я ей.
Выражение ее лица не меняется. Оно не злое, но и неприветливое.
– Вы кого-нибудь ищете?
– Мне кажется, я жил здесь, когда был маленький, – указываю я на дом Кэти.
– Вам кажется? – Она вопросительно вскидывает подведенные брови.
– Даже уверен, – улыбаюсь я в ответ. – Это было довольно давно.
– Угу. Но настолько старым вы вроде бы не выглядите.
– Но далекие воспоминания у меня уже есть. – Я все еще уверенно улыбаюсь ей. Но она не улыбается в ответ.
Она изучает меня. Оценивает. Вероятно, думает, что я замышляю недоброе.
Это правда.
– Значит, вас сюда привела ностальгия? Только не говорите мне, что вы журналист.
Замечание о журналисте я пропускаю мимо ушей. Это было бы идеальным прикрытием. Но, похоже, что эта женщина меня просто разорвет, если заподозрит, что я пришел совать нос в чужие дела. Сказать ей «скорее меланхолия», – это даже не ложь. А может быть «я скучаю по маме»? Тут и притворяться не надо. Ведь мамы мне действительно часто не хватает, в отличие от моего дорогого папочки.