Прежде чем я успеваю что-то сказать, он отпускает мою руку, но почему-то я не убегаю. Вместо этого опять показываю ему, в какой стороне вход на канатную дорогу. По крайней мере теперь мы к нему уже ближе.
– Их два, – объясняю я, – один тут, а другой с обратной стороны парка.
– Возле игровых автоматов? – уточняет он.
Я киваю:
– Да. – Беги, Кэти. Уходи прочь от этого человека.
– Покажи мне вход, который рядом.
На мои возражения он строит рожицу грустного щеночка.
– Пожалуйста! Меня там ждет жена с детьми, а я опоздал. Может, они даже уже ушли. Знаешь, она будет так злиться на меня.
У него семья. Может, он не такой уж плохой.
– Но мои друзья…
– Там бесконечная очередь. Все будет в порядке, – отмахивается он от моих слов. – Это займет всего две минуты. Пожалуйста!
Я хотела помочь, но у меня не шло из головы, как он схватил меня за руку. Это было ненормально. А сейчас он вел себя дружелюбно. Я разрывалась. Знала, что нельзя говорить с незнакомцами. Но ведь людям нужно помогать, так? А этого человека ждут жена и дети, ему нужна помощь.
– Идемте. – Я махнула ему рукой.
И тогда он снова пошел за мной. На лице у него сияла улыбка…
Торжества.
Кэтрин
Сейчас
Когда я зашла внутрь, воспоминания нахлынули на меня с новой силой. Одно за другим всплывали они в моей памяти. Крики чаек, вечный запах жареной еды, несущийся из кафешек, и визг. Нескончаемый визг с американских горок и колеса обозрения – такой штуковины с вращающимися кабинками. Я никогда на нем не каталась. Всегда боялась, что закружится голова и меня стошнит.
Прийти сюда было ошибкой. Я застыла на месте прямо у входа в парк, отчетливо припоминая, как Аарон Уильям Монро подошел ко мне, такой приветливый, с моей толстовкой в руке, как улыбался и как просил помочь.
Я угодила прямо в его ловушку, как двенадцатилетняя идиотка, каковой я собственно и была. Глупая и наивная. Хотела сделать одолжение человеку, которого даже не знала. Я провела его ко входу на канатную дорогу. Там он снова схватил меня за руку и подтолкнул прямо к выходу из парка. На огромной парковке он сунул мне в бок, под самые ребра, нож. Острие проткнуло футболку. Тут ноги мне отказали, подогнулись, как будто бы были без костей.
И это далеко не самое худшее воспоминание.
Как в трансе, я прохожу вперед и сразу замечаю тот самый столик в одной из летних кафешек. Устало опускаюсь на скамейку за ним и на секунду прикрываю глаза. Здесь мы обедали тогда с родителями. С Сарой и Эмили, подругой моей сестры. Здесь мы ели сосиски в тесте и картошку фри. У меня был большой стакан Pepsi. И я жадно высосала все через трубочку, как будто умирала от жажды. Папа дразнил меня и ерошил мне волосы, чем страшно раздражал, ведь мне было уже не семь, а почти тринадцать. Я хотела скинуть толстовку маме, но она отказалась помочь. Сказала, что раз уж я сама взяла ее, то мне придется таскать ее целый день.