Боль от того, что Итан мне, очевидно, отказал, почти невыносима. И я ненавижу себя за то, что не могу не думать о ней. Знаю, это глупо, но я думала… Мне действительно казалось, что я ему нравлюсь.
Доктор Хэррис кладет планшет на соседний столик и опускает руки на колени.
– Кого вам напоминает Итан?
Я задумываюсь:
– В смысле?
– Как он обращался с вами? Его отношение к вам напомнило вам кого-нибудь?
Она подталкивает меня, наводит. Я должна теперь сама до всего додуматься, потому что она уже все про меня поняла.
Наступает тишина, пока я обдумываю вопрос. И как только в уме всплывает ответ, мне не хочется его озвучивать:
– Моего папу, – отвечаю с неохотой.
– То, что вы это сразу осознали, хорошо, – одобрительно говорит она. – У вас намечается прогресс.
Ну, приехали.
– Пожалуй, – отвечаю.
– Кроме внешности (я полагаю, он красивый), – я киваю, – что еще вас в нем привлекло? То, как он внезапно бросился вас спасать, ни медля ни секунды?
Да. Вот именно. Но это не имеет ничего общего с папой, который ничего не сделал, чтобы помочь мне, после того как все произошло.
– Он стал вашим героем. Думаю, вам это нравится. Вы мечтаете о герое.
У меня был герой: папа – герой моего детства. А в один из самых темных моментов моей жизни Уилл Монро стал моим героем. Я так жаждала его внимания, что, очевидно, этим его отпугнула. А теперь, выходит, что Итан… мой новый герой?
Смешно.
– Я не мечтаю о герое, – парирую я.
– Но вам ведь нравится, когда кто-нибудь вступается за вас и спасает, – напоминает она, и тут мне нечего возразить. – Вы испугались, когда хулиганы пытались отнять вашу сумочку?
Да, я страшно испугалась. Но весь страх испарился куда-то, когда Итан вступился. Появилось волнение. Возбуждение.
Мне становится стыдно. В этом я не могу признаться. Совсем.
– Вас напугал Итан? – спрашивает она, хоть я так и не ответила на предыдущий вопрос.
– Да. Я не знала, кто он. Он просто… внезапно взял все на себя и отодвинул меня в сторону. Я чуть не упала. Поначалу я думала, что он один из них. Но он схватил мальчишку за футболку и стал ему угрожать. И выглядел таким злым, что и вправду было немного страшно.
– Но и волнительно? Видеть его злость на тех, кто только что собирался причинить вам вред?
Я опускаю голову, чтобы не встретиться с ней глазами.
– Да. – Мой голос дрожит. – Но ведь я не должна это чувствовать. Как меня может взволновать насилие?
– В том, что вы чувствуете, нет ни плохого, ни хорошего, Кэтрин. Никто не будет вас судить за то, что вас взволновало. И я не буду вас обвинять за злость на него, оттого что он вам не звонит. Все ваши чувства имеют право на существование. Они принадлежат только вам. Помните об этом, – говорит она мягко.