В сорок восьмом, через четыре месяца после Февраля[26], горняцкие ученики Болденки торжественно открывали новый стадион. Не обошлось, естественно, без речей с трибуны о светлом будущем шахтерской смены.
Пан Брабец скинул пиджак, повесил на барьер, галстук его затрепетал на ветру. Он размахнулся и торжественно послал мяч на поле. Начался первый матч команды учеников с командой «Баник, Угельны долы». Пан Брабец не заметил, как и где обронил с отворота пиджака партийный значок. Напрасно он искал его в траве за сеткой ворот. Напрасно ощупывал лацкан пиджака. Значка он так и не нашел, ибо значок уже давно находился в кармашке трусов вратаря, горняцкого ученика Вацлава Томанца.
Если бы Вацлав Томанец, тогда ученик третьего года обучения, ставший позже главным инженером на Болденке, по прозвищу «Уменяздесьоднинедотепы», попытался объяснить причину своей первой и последней в жизни кражи, то так и не смог бы этого сделать. И сейчас он, на своем посту замдиректора одной крупной шахты, не слишком разговорчив. Его, пожалуй, побаиваются. Он сам — крепкий профессионал и не терпит безразличия, нерадивости и равнодушия к работе. В шестьдесят седьмом Томанец был среди тех, кто дальновидно выступал за открытие нового угольного бассейна, а годом позже сохранил ясность в оценке политических событий, подойдя к ним с классовых позиций. По этой причине была подстроена коварная расправа над ним, в результате которой инженера Томанца на какой-то срок понизили в должности. Были вытащены на божий свет и перемывались, а вернее, извращались, его конфликты с теми, кто делал из Болденки дойную корову. Тогда, в шестьдесят восьмом, большую лепту в травлю инженера Томанца внесла его манера служебных взаимоотношений и исключительно суровое осуждение любого, пусть хорошо замаскированного громкими словами, разбазаривания и разворовывания общественной собственности. Да и внешность инженера, не слишком вдохновляющая кое-кого из подчиненных, способствовала тому, что клевете на инженера Томанца, как ни странно, в то время поверили.
Одет он был всегда с исключительной тщательностью, словно собирался с визитом к министру. Никто не предполагал, что эта тщательность в одежде и бескомпромиссная защита общественных интересов проистекают отнюдь не из карьеристских устремлений, что это скорее проявление благодарности обществу со стороны некогда беспризорного оборванца, которому дали теперь возможность занять в этом обществе определенное положение. Сироте, знавшему лишь побои и голод! Представьте, ему ставили в вину даже необычное сочетание черной шевелюры со светло-серыми глазами! Находились и такие, которых строгость инженера Томанца никак лично не ущемляла, но и они приписывали ему все смертные грехи. Так же как некогда его хозяин, крестьянин, опасавшийся, что беззащитный мальчишка спалит дом или ночью перережет ему горло.