…Жил, мол, был мужик, он был королем и взял себе в жены подпаска…
Мы с женой насторожились. Малышка знала все свои сказки слово в слово. Как и все дети, она очень переживала, если мы, читая текст, делали отступления, переставляли слова или опускали союз, и нетерпеливо поправляла нас.
Жар. Высокая температура.
Сколько раз это случалось, когда мы жили еще в городском микрорайоне! Они сопровождали все ее ангины, воспаления среднего уха, насморки, кашель. Мы переглянулись, и наша взаимная неприязнь отступила.
Термометр, однако, показывал нормальную температуру, но мне приходилось удерживать Малышку силой. Она, не переставая, вертелась и крутилась и все несла, все несла чепуху, убеждая нас, будто в стеклянной двери дыра и через нее пролез черт. Она скороговоркой перечислила всех обитателей зоопарка, которые перебрались из Тройи[35] к ее кроватке. Зрачки расширены, как у актрисы от атропина. Руки дрожат. Малышка все пыталась показать, куда пробежал тот или другой дикий зверь, она рвалась из кроватки, спасаясь от нападения змеи, и в ужасе сбрасывала с животика несуществующих пауков, которых никогда прежде не боялась.
Потом она позабыла страх, и ее начали привлекать блестящие предметы. Заинтересовало обручальное кольцо матери. Она хотела схватить его, но промахнулась. Девочка видела все сдвоенным, как видят пьяные.
Это были не простуда, не жар, это было что-то многим худшее. Менингит.
Менингит! Такой диагноз поставил я сам, но не отважился поделиться с женой. Я помчался в «Скорую».
Врач оказался седовласым человеком лет шестидесяти. Он вызывал доверие, но лишь до того момента, пока не сказал, что не обнаружил у Малышки ничего подозрительного. Держался он с исключительным спокойствием. Посоветовал не волновать ребенка излишними страхами. Температура, дескать, у нее незначительная.
Он был прав. Если учесть ее поведение, то температура у девочки была, как у мороженого тунца.
Седины в наших волосах прибавлялось на глазах. Доктор оставил нас, сунув несколько таблеток ацилпирина. Моих опасений он вообще не слушал. Может быть, устал после ночного дежурства или был чем-то огорчен. Может быть, ошибка была в том, что о серьезности состояния ребенка говорил с ним я. Моя жена в пиковых ситуациях, которые невозможно разрешить собственными силами, ведет себя значительно спокойнее. Доктор мог счесть меня запоздалым отцом, который придирчиво гоняет врачей, если его любимчик пукнет на октаву тоньше. Доктор настойчиво рекомендовал мне успокоиться.
Мы были спокойны, как собственные гипсовые маски, но нашей Малышке это не помогло. Ее уже было невозможно удержать в постельке, окруженной зыбкими и явно жуткими видениями. Ее бормотание становилось все неразборчивее.