Гриша ел. И если бы он в ту минуту мог хоть что-то испытывать, то лишь одно: никогда в жизни он не ел ничего вкуснее. Даже в детстве, в их маленькой московской квартире на Усачевке, когда тетя Дуняша готовила разные лакомства специально для него. Вообще тетя Дуняша любила его без памяти. Вечно лезла целоваться, а губы у нее всегда были липкие от сладостей, которых успевала отведать, пока готовила. Она ему и во двор выносила что-нибудь сладенькое. Гриша втайне бесился и втайне же разделял мнение своего отчима, Владимира Осиповича, что тетя Дуняша слегка чокнутая. Сам-то Гриша считал тетку чокнутой здорово: из-за ее вечных забот ребята прозвали Гришу «маменькиным сынком». Это прозвище больше всего угнетало мальчика. Но тете он ничего не говорил — очень уж обижалась. И еще побаивался, как бы, рассердившись, тетя не прекратила поставку сладостей, а это в его расчеты не входило. И он только изредка жаловался на тетю маме. Мама работала учительницей, да еще выполняла уйму общественных нагрузок, так что подчас и не знала, за какое дело прежде браться. А по вечерам проверяла стопки перепачканных тетрадок. И конечно же, только радовалась, что заботу о сыне взяла на себя тетя Дуняша.
У Гришиной ласковой мамы было героическое прошлое. Родилась она в донской казачьей станице. И прежде чем революционным вихрем занесло ее в Москву, еще девушкой принимала участие в Великой Октябрьской революции.
Если и удавалось упросить маму рассказать о своем детстве и юности, она избегала ярких разговоров о собственном героизме. Но Гришка многое додумал, дофантазировал сам.
Романтика казачьей жизни, где конь — брат, шашка — сестра, а привольная степь — дом родной, волновала мальчика и заставляла размышлять. Поначалу он не понимал, как могли бедные казаки послушаться богатеев-атаманов и стать на сторону белых. Мать объяснила Грише, что потом казачья беднота в большинстве своем пришла в революцию. Как пришел в революцию и мамин отец, который раньше о красных и слышать не желал, а потом, уже под виселицей, ударил ногой белогвардейца-палача и крикнул: «К черту, белая сволочь! Без тебя знаю, как надо умирать!»
Бог весть откуда мать знала про этот эпизод. Видеть это она не могла — тогда она сама погибла бы, — но жизнь революционеров непроста, а действительность превосходила самое буйное воображение. Гриша с величайшей охотой уверовал в эту историю о своем гордом и непреклонном деде. Выспрашивал у матери подробности, о которых та не знала — ведь ей самой рассказали о гибели отца другие люди. Зато она часто вспоминала о своем детстве в казачьих степях, о матери, братьях и сестрах. Об отце, человеке гордом и мужественном, но таком же казаке, как и все в станице, мама девочкой не раз отведала его казачьего ремня. Короткой, но яркой историей своей семьи Гриша очень гордился.