Колыбелью Гриши была Москва, поэтому с таким удовольствием слушал он охотничьи истории Мити. Лишь однажды Гриша провел каникулы в Сочи, куда его пригласил родной отец Григорий Данилович. Узнав об этом, тетя Дуняша нахмурилась и обозвала Григория Даниловича великосветским гордецом… Гришина мама высоко подняла брови, но все-таки отпустила Гришу, который так и рвался в эту нежданную поездку. Родители развелись, когда сыну было семь лет, и с тех пор мальчик отца не видел. Да и совсем маленьким он виделся с ним довольно мало и поэтому быстро полюбил тихого и деликатного Владимира Осиповича, за которого вышла замуж его мать.
Родной отец Гриши работал в Сочи директором большой гостиницы. Он не показался Грише «великосветским гордецом», хоть и выглядел человеком на редкость элегантным. Костюм сидел на нем безупречно, рубашка из зефира дополнялась изящным галстуком. Отец угадывал все желания сына еще до того как тот успевал их высказать. Так же относилась к Грише и жена отца Надежда Ивановна, певица. Выйдя замуж, она оставила свою девичью фамилию. Грише это казалось немного странным, так же как и официальная приветливость, которую оба проявляли к Его двенадцатилетнему Высочеству. В сравнении с сердечной заботой тети Дуняши в этой приветливости ощущалось некоторое равнодушие, и Гриша чувствовал себя не в своей тарелке. Надышавшись целебным морским воздухом, пресытившись пляжем и купаньем — мальчик однажды чуть не утонул, когда пятибалльные волны швырнули его на прибрежные камни, — Гриша без сожаления распрощался с Черным морем.
Да, Москва была его колыбелью. Вот почему он любил слушать рассказы Мити Сибиряка о суровой таежной жизни. Совершенно случайно он узнал кое-что о его личной жизни.
Как-то раз — Словацкое восстание тогда было еще в самом зените — они сидели на бревнах за околицей в какой-то словацкой деревушке. Стоял погожий день начала ноября. На холмах за избами овцы дощипывали последнюю траву. Воздух был чист и прозрачен — скорее позднее лето, чем осень. Митя удобно вытянул длинные ноги, лохматой шапкой прикрыл глаза от лучей заходящего солнца и лениво начал рассказывать об осенней тайге. Гриша упорно и кропотливо чинил разбитый сапог. Шилом ему служил ржавый гвоздь, дратвой — навощенный шпагат. Митя из-под полуопущенных век наблюдал за тем, как тонкие пальцы Гриши-музыканта пытаются справиться с непривычной работой; наконец не вытерпел, отобрал сапог и послал Гришу в избу за сапожным инструментом. Он уже подметил, что местные крестьяне обычно сами чинят свою обувь. В каждой второй избе был свой сапожник. Гриша пошел кратчайшим путем через крытый ток. Только отворил он дверь амбара, как испуганно попятился, увидев на сене парочку. Бросилась в глаза белизна девичьих ног. Девушка испуганно вскрикнула, а с сена вскочил их боевой товарищ, разъяренный Юрай Поничан — известный бабник.