Но каратели убрались из дома раньше, чем сварилась картофельная похлебка к завтраку. Даже скотину — корову, овец и коз, которых выгнали из хлева, — не перестреляли. Козы и овцы увязали в снегу тонкими копытцами и растерянно блеяли.
— Старый болван с ума сошел! Совсем рехнулся! Я его в сумасшедший дом упеку. Хоть отдохну наконец-то… Зарезать курицу теперь, когда она нестись собралась!
Мамаша Пагачова накинулась на мужа, растопырив свои скрюченные, похожие на когти пальцы, — весь ее вид красноречиво подтверждал, что она нацелилась расцарапать мужу физиономию и выдрать глаза. С каждым словом голос ее повышался, переходя в визгливую фистулу. О муже она говорила как о невменяемом, в третьем лице. Но теперь она уже только по привычке кричала насчет его рассудка. Поразивший ее поступок старого Пагача на этот раз объяснялся тем, что на свежезастеленной кровати лежал чужой.
Маленький Йожинек в ужасе обнимал колени матери — он боялся бешеных взрывов бабки.
Другие же члены семьи не обращали особого внимания на крики мамаши Пагачовой, хотя в ее голосе кипело больше злобы, чем обычно. Мартин и Милка глядели на беснующуюся Ксантиппу, и в них пробуждался незнакомый до сих пор стыд за мать. То, что сейчас происходило в их доме, было не обычной семейной сварой, к которым они привыкли: кому принести воды, кому нарезать корове соломы или сходить за дровами. Речь шла о более важном, они это чувствовали.
Им было неловко перед человеком, который тяжело дышал в темном углу на отцовской «скрипучке» — деревянный остов ложа был обтянут липовым лыком. При малейшем движении это ложе громко скрипело. С незапамятных времен «скрипучка» была постелью отца, на которой он выхрапывал свои пьяные сны и менять белье на которой мамаша Пагачова принуждала себя довольно редко.
Сперва и Милка подумала, что отец совсем рехнулся. В доме творились невиданные дела. Старый Пагач, не обращая внимания на визг жены и ее кулаки, вечером залез в комод и вывалил содержимое ящика на пол. Нашел, что искал — чистые и выглаженные полосатые наволочки на перины. Удовлетворенно прохрипев что-то, он снова принялся за работу. Неуклюжими, трясущимися руками снял со своего ложа грязное белье и постелил чистое.
Мать и дочь остолбенело смотрели на необычную деятельность отца и супруга. Мартин понимал, что к чему, но по известным причинам помалкивал.
Мамаша Пагачова первой опомнилась от изумления. Подскочила к постели, застланной по-солдатски аккуратно, которой любовался ее муж, и с яростью начала разрушать его работу. Действия мужа казались ей непростительным покушением на ее права, дерзким вторжением на ее суверенную территорию. После смерти своей матери только она решала в этом доме, когда менять постельное белье. В сущности, она решала все, хотя, как правило, сама все и делала. Странный приступ трудолюбия у супруга сначала удивил ее, а потом разъярил больше, чем его обычная лень и равнодушие. Она рывком расстегнула пуговицы на наволочке и яростно стащила ее с перины.