К Аднану склонился Рифат, рассматривая вместе с ним снимки и, резко вскинув голову, посмотрел на меня, а я втянула воздух и ощутила, как закололо под ребрами — взгляд помощника Аднана ударил по нервам с такой же силой, как хлыст ударил Чернобородого и я судорожно выдохнула, когда увидела как ибн Кадир засовывает фото уже к себе за пазуху и кивает на бедуина. Он молчит и едва тот открывает рот, чтобы что-то сказать получает еще один удар в лицо уже от Рифата. Люди Аднана утащили потерявшего сознание бедуина куда-то за хижины.
Наверное, за то, что на фото была не я. Он ведь увидел и разозлился. Конечно все именно так. И сейчас вскочит обратно в седло, и мы помчимся обратно смотреть на миражи. Все будет хорошо. Я не должна бояться. Мне ведь нечего….я ни в чем не виновата.
Но вместо этого Аднан что-то тихо сказал Рифату и медленно повернулся ко мне…большей ненависти я еще никогда в своей жизни не встречала. Ни разу на меня не смотрели с такой обжигающей ледяной яростью. Словно острые и тонкие лезвия плавно вошли под кожу, рассекая ее порезами, заставляя кровоточить изнутри.
Казалось, я вдруг превратилась в отвратительную жабу или в крысу, переносящую страшные болезни, которая вызывает гадливость и презрение. Особенно больно было от того, что всего лишь несколько минут назад эти же глаза смотрели на меня как на самую красивую и желанную женщину во Вселенной. Смотрели так… что мне кажется я была готова забыть обо всем на свете и даже перестать желать вернуться домой.
Страшный взгляд. Долго. Прямо в глаза. Молчит и никто не осмеливается нарушить эту тишину. Они ждут его слов, его решений. А я не жду… я жду, что он подойдет ко мне и снимет с седла. Там не могла быть я. Не могла! Я ни с кем не фотографировалась. Никогда! Он ведь должен был это видеть! Это какой-то кошмар. На самом деле такого не может случиться со мной.
— Посадить в яму, на привязь, как больное животное. Не кормить. Воды не давать. Охранять!
Отвернулся и пошел в сторону хижин, а я открыла рот, чтобы закричать и не смогла. Меня тут же содрали с седла, буквально выбили из него так, что я упала ничком в песок и тут же за волосы подняли на ноги. А я смотрела на удаляющуюся спину Аднана, пока с неизвестно откуда взявшимися чудовищными силами, не оттолкнула от себя двух бедуинов и не побежала за ним следом. Это была моя последняя надежда…Надежда, что он меня выслушает. Что он мне поверит. Пусть внимательно посмотрит на фото. Это какая-то программа. Кто-то сделал так специально.
— Аднааааан! — закричала что есть силы. Он даже не вздрогнул и не обернулся медленно, и спокойно шел в направлении домов, только постоянно бил себя хлыстом по ноге. Одно и то же нервное движение, которое сводило с ума и меня саму.