— Пойду обойду лагерь.
Аднан посмотрел ему вслед и зарылся рукой в прохладный песок, перевел взгляд на шатер, а перед глазами ее полуобнаженное тело, как навязчивая картинка и от одной мысли, что кто-то еще его увидит, кровь вскипает в венах смертельным ядом. Это его вещь и только он имеет на нее все права.
* * *
Я открыла тяжелые веки, несколько раз моргнула и вдруг резко распахнула глаза. Подскочила на матрасе, тяжело дыша и чувствуя, как тянет кожу на руках и на спине, но уже не жжет, как раньше, словно ее опустили в кипящее масло. В голове немного шумело и на губах остался привкус чего-то терпко горького с примесью мяты и алкоголя. В горле пересохло и мне ужасно хотелось пить, глаза тут же выхватили на полу кувшин я схватила его обеими руками и жадно большими глотками принялась глотать воду. Она показалась мне вкуснее всего на свете. Прохладная, все с тем же привкусом мяты и с легкой кислинкой. Наверное, туда добавили лимон. Я пила так алчно, что вода стекала у меня по подбородку на разгоряченную кожу и только когда холодные капли потекли по груди я с ужасом, поняла, что я почти раздета. Отняла от рта кувшин и замерла. Меня парализовало на несколько секунд. Я даже не сразу поняла, что сижу голая до пояса с кувшинов руках и смотрю на того, кто вдруг обрел на меня все права.
Он сидел напротив, растянувшись на шкурах и смотрел на меня…точнее не смотрел. Нет. Так не смотрят. Я никогда раньше не видела таких взглядов. Мне казалось меня подожгли, и я горю от этого взгляда до костей. Ничего более откровенного и страшного я в своей жизни не видела. Холодная вода стекла по соску, и я почувствовала, как он сжался в тугой комок, а взгляд бедуина стал темнее и невыносимо тяжелым.
Я уронила кувшин и лихорадочно закрылась тонким одеялом. Мой хозяин тут же подскочил и поднял кувшин, это было сделано так молниеносно, что на пол не успело пролиться почти ни капли. Дикая грация животного. Непредсказуемая и опасная, как стихия.
— В этом месте нет ничего ценнее воды. — его голос походил на рычание опасного хищника, гортанно низкий, с акцентом и резким произношением гласных…но было в этом нечто завораживающее, — Она здесь дороже золота, женщин и драгоценностей. Я бы мог тебя за это выпороть по твоим неловким рукам…но ты наказана заранее — твои ожоги будут заживать еще не один день.
Я молчала. Мне было нечего ему ответить. Я знала, что он прав — в пустыне нет ничего дороже воды, но извиняться не собиралась. А точнее я не понимала совершенно как себя вести. Мне было очень страшно, и я панически хотела попасть домой. Едва я представляла лицо мамы и отца меня начинало знобить от накатывающей истерики. Но этот человек пугал меня настолько, что в его присутствии я ощущала лишь всепоглощающий ужас и волнение вместе с чудовищным напряжением.