— Ты такое есть не будешь.
— Так, я обязан узнать, что там. — Не смотря на протест немца, я заглянул в сковородку и увидел крупные желтые ломтики… Личинки! — Фу, гадость, как ты можешь это жрать? — Тошнота поджала желудок, и я поспешил отвести взгляд.
— Вот из-за таких снобов как ты, мне и приходится готовить эти деликатесы ночью! Сам же говорил, что пахнет.
— Вольф, хватит! — Я отвернулся перевести дух, а немец вновь зашуршал лопаткой в сковородке. Так, собрался. Я достал листы из кармана и начал их разворачивать, глядя на Вольфа. — Жрать мне перехотелось. — Немец, зараза обидчивая, не оборачивался. — Вольф!
— Что? — Он обернулся, и я выпустил письма из рук. По скользнувшему вниз взгляду, я понял, что немец их увидел.
— Я спать. — Прежде, чем Вольф что-то ответил, я покинул кухню.
Ночка выдалась тяжелой. Я вновь наматывал круги вокруг кислотной лужи с растворяющимся обломком балкона, а за мной гонялась гигантская многоножка с тактической маской вместо лица. Иногда вместо маски появлялось чье-то лицо: старик Канат дурным голосом вопил, чтобы я отдал ему деньги, а его племянник призывал вернутся к тренировке. Один раз многоножка отрастила лицо Мари, и сразу же предложила заняться сексом, не переставая пытаться насадить меня на длинные суставчатые косы конечностей, но это еще цветочки. Ягодки начались, когда появилось лицо Вольфа.
— Ты сожрал мои личинки! — заорал он. — Теперь пей кофе!
Кофе я не хотел. В тот момент я боялся его больше смерти. Многоножка-Вольф внезапно перекрасилась в оранжевый, отрастила плазменные мечи вместо кос и швырнула в меня балконом используя телекинез. От балкона я увернулся, но брошенный вдогонку меч отрубил мне ноги. Многоножка оказалась рядом, и от следующих взмахов я потерял руки, а после вообще пришпилили к земле как бабочку к бумаге.
— Пей! — заорала многоножка. В воздухе появилась самая маленькая чашечка кофе, которую я видел. Она медленно наклонилась и черное, густое как смола содержимое потянулось ко мне.
— А-а-а-а-а! Твою мать! Мать… — сон. Всего лишь сон. Я на своей постели. Все хорошо. Никаких многоножек. Я попробовал растереть лицо, но оно оказалось отвратительно мокрым от пота. Нужно в душ. Тут же зазвенел будильником телефон, подтверждая мои мысли.
Душ не помог. Голова как была свинцовой, так тяжести и не потеряла, а из кухни тянуло крепким, ароматным кофе. Разум твердил, что это Хосс, но первым, кого я увидел, зайдя на кухню, был Вольф. Немец апатично гонял ложкой по тарелке горох картошки и был настолько погружен в свои мысли, что даже не заметил, как я вошел. А вот Хосс, заметил.