- Сколько? - спрашиваю я по-русски.
- Вроде сорок пять. Вроде правильно,- говорит Джурбай. Некоторое время он в раздумье смотрит на Махметкула, на меня, а затем подписывает.
- Глупо я сделал? - говорит он мне, провожая взглядом Махметкула, который, поспешно спрятав приемочный акт в карман, быстро спускается по склону.
- Нет,- говорю я,- Махметкул ничего.
Джурбай задумчиво кивает головой. Поразительно, с какой ловкостью он скрывает свое незнание киргизского языка и удивительно быстро ему учится. Ведь Махметкул, говоривший с Джурбаем по-киргизски, искренне уверен, что тот его прекрасно понимает.
Странные судьбы бывают у людей. С Джурбаем я встретился еще весной в Оше. Он пришел к нам на базу и сказал, что после окончания института едет работать на Памир и просит его подвезти. Мы согласились. Подошел наш шофер Обсамат и заговорил с ним по-киргизски.
Но Джурбай ничего не ответил, а потом пожал плечами и сказал:
- Что тебе нужно? Говори по-русски!
Обсамат рассердился и ушел. Его обидело, что киргиз не захотел говорить с ним по-киргизски.
- Тоже еще, пижон приехал! Институт в Москве окончил, на своем языке говорить не хочет. Не повезу его, пусть на другой машине едет,- сказал потом мне Обсамат.
Но Джурбай все же поехал с нами и с этого времени находился не столько в совхозе, где работал, сколько в нашем лагере, где бы мы ни располагались. На это была важная причина. Причину звали Ниной. Она была практиканткой в нашей экспедиции и отличалась очень большой жизнерадостностью.
Но и в эти и в последующие дни Джурбай и меня и всех других поражал тем, что упорно не желал говорить ни слова по-киргизски. Он был не прочь иной раз «шикнуть» английской или французской фразой, но не произнес ни одного киргизского слова.
- Слушайте, Джурбай,- как-то обратился я к нему,- почему вы не хотите говорить по-киргизски? Зря это. Ведь люди на вас обижаются.
- Почему я не говорю по-киргизски,- пожав плечами, отвечал он,- да по той простой причине, что я ни одного слова, кроме «салям алейкум», не знаю.
- Так вы не киргиз?
- Нет, киргиз по рождению. Но мои приемные родители русские. Воспитывался я в русской семье, где ни слова не говорили по-киргизски.
- В русской семье? А кто ваши родные отец и мать?
- Они погибли.
- Где?
- Здесь, недалеко.
- Когда?
- В тридцатом.
Я пристально начал всматриваться в его лицо. А что, пожалуй, и правда он был похож…
- Ваши приемные родители - Логиновы?- спросил я.
- Да,- сказал он, встрепенувшись.- Мой отец - профессор Логинов.
- И вы сын Джурбая Тохтасынова?
- Вы знали моих родителей?