- Знал, Джурбай. Сказать по правде, мне пришлось не раз сменять Любу Логинову, которая тащила тебя на спине после того, как погиб твой отец.
Джурбай напряженно смотрел мне в лицо и молчал. А мне было неизвестно, что он знает и чего не знает, что рассказали ему и что нет, что нужно ему знать и что нельзя.
И я рассказал ему все…
Это были трудные дни, когда мы уходили, отстреливаясь, вниз по долине, стремясь выйти из гор туда, вниз, туда, к людям.
В начале зимы, когда наша экспедиция уже заканчивала работу, в ту проклятую ночь на нас напала банда басмачей. Все, кто были в соседней палатке, все погибли. Мы же успели выскочить и спрятались неподалеку за камнями. Весь следующий день мы, лежа там, отстреливались от басмачей. И, наверное, неплохо, потому что они близко не совались. А ночью, как только стало темно, завьючили оставшихся у нас лошадей и двинулись вниз по долине.
Трудно идти в темноте по камням. Выл ветер, кружила метель, время от времени откуда-то раздавались выстрелы.
Утром мы тоже продолжали идти, и это было ошибкой. Поняли мы это слишком поздно, когда Самойлов получил пулю в легкие. Пришлось опять залечь в камнях и пролежать весь день. Там, в камнях, и умер Самойлов, там мы его и похоронили. Нас осталось трое: Люба и Коля Логиновы и я. Это были неплохие ребята, но они меня очень нервировали, за них было страшно. Они недавно поженились и так боялись, что убьют кого-нибудь одного из них, а другой останется жить, что не расставались ни на секунду, и напрасно: ведь там, где может спрятаться один, для второго часто нет места.
Весь этот день мы пролежали в укрытии. Кругом стояли заснеженные горы, широкие белые склоны были так красивы, так задумчивы, удивительный покой разливался в этом зимнем прекрасном пейзаже.
Но достаточно было высунуть голову - и по камням начинали щелкать пули.
Среди дня на нас наткнулся Джурбай. Он ехал верхом, и на седле перед ним сидел его сынишка, мать которого недавно умерла.
Очень своеобразный человек был Джурбай. Во-первых, он имел образование, окончил медресе в Бухаре, а это было в то время исключительной редкостью среди киргизов. Но муллой не стал. Он отправлял обряды, но только для друзей и родных. Тем не менее Джурбай был очень набожен, намазы и другие положенные обряды совершал пунктуально. К врачам ни при каких обстоятельствах не обращался. Еще более интересно было то, что он неплохо знал Библию и любил потолковать о христианской религии.
Второй его особенностью была невероятная физическая сила, он, может, и не стал муллой потому, что во всех сколько-нибудь крупных празднествах участвовал в качестве борца (полвана), и редко кому удавалось победить его.