К полудню уперся в болото. Усердно разглядывал карту, растерянно водил пальцем по бумаге, пытаясь разобраться, куда нужно идти. Нашел болото, мысленно определил, где на местности нахожусь я. Прочертил маршрут к конечной цели. Все-таки мы здорово отклонились из-за неполадок с компасом.
Решил двинуть напрямую. Ноги утопали в мягком мху, я быстро выдыхался, но упрямо шел вперед. Часто делал короткие остановки, переводил дух и шагал дальше. Далекая полоса леса, проглядывающая за чахлой болотной порослью молодняка, притягивала магнитом. Я просто старался не глядеть под ноги, пытался как можно увереннее идти вперед. После получаса такой ходьбы усталость все же взяла свое. Замученный и выдохшийся, я опустился на мягкую кочку, и вдруг увидел что-то у себя под ногами.
Рассыпанные красные бусинки клюквы, скрытые наполовину переплетением сухой травы. Удивительное зрелище. И неважно, что где-то лежали в руинах разрушенные войной города и радиоактивный дождь оплакивал миллионы потерянных в один миг жизней. Здесь все было так же, как раньше. Тут ничего не изменилось.
И память потащила меня в прошлое, снова в детство, в родную деревню. Эти походы с отцом и бабушкой за осенней ягодой. Мокрый прохладный рассвет, рождающееся за грядой леса солнце и не сравнимый ни с чем запах болота. Отец говорил, что так пахнет багульник. А я еще, оказывается, не забыл, как он пахнет! Хотелось снять противогаз, вдохнуть полной грудью осенний воздух. Забыть обо всем…
Когда я добрался до леса, я совсем выбился из сил. Просто вышел на гриву и растянулся на земле, уткнувшись фильтром противогаза в мягкий мох. Не помню, сколько лежал так. Затем перевернулся на спину, устремив взгляд на кроны сосен. Какое-то умиротворение охватило меня. Надолго ли? Короткая передышка перед очередной пыткой.
Здесь, в лесной глуши, мир почти не изменился после ядерной катастрофы. Все та же девственная природа, дикий лес, свободный ветер. Интересно, что стало со страной, с миром, в котором я жил? Неужели вся планета погибла в атомной войне? Спасся ли кто-нибудь? Должны, ведь в городах есть бомбоубежища, метро. Думаю, сколько можно протянуть в каком-нибудь бункере. Месяц, два? А может быть, чуть дольше, пока не закончатся фильтры или не придет голодная смерть.
Даже страшно думать о родном городе. Перед глазами все еще стоит ослепительная вспышка на горизонте. Где-то там, за километрами леса, осталась старая жизнь. Детство, друзья, радости, первая любовь, страдания и надежды. Там осталось все.
А я здесь. Измученный, одинокий, сходящий с ума убийца.