– Ну прям Джокер, – усмехнулся мужик и кинул девушке разящую маслом тряпку. – Вытрись и не усердствуй, еще возбужусь. Короче. Кое-кто из Кировцев, имя тебе ни к чему, тут внезапно, неи с горы ни с села, в Боженьку нашего уверовал. И было ему в пьяном угаре видение, мол церквы разграблены, землюшка русская кровушкой умытая стонет. И явилась ему Богородица, де иди, забери икону мою с кладбища Серафимовского, да намолись на нее, будет де тебе Благословение Божье. Прикинь? Ну не мудак, а. Хотя бандосы – они все такие.
– Сам кто.
– Тю-тю-тю. На поворотах-то осторожнее, мать. Эта штука и выстрелить может.
– Дальше.
– А дальше все просто. Заходишь. Берешь. Выходишь. М? Алгорифма ясна?
Осталось просто кивнуть.
* * *
Питер.
Старый вымокший бомж.
Вязкие тучи. Низкие, настолько, что кажется, будто касаются слепых многоэтажек. Неподвижные, застывшие, словно кто-то нажал на «паузу». Из этого уравнения выкинули время. Наверное. Навсегда.
Шлеп-шлеп, обегая лужи, в которых дрожала луна.
Плачущее небо под ногами.
Раньше он пах осенью. Теперь резиной и поношенным фильтром. Отстукивающим в висках буханьем собственного дыхания. Пульс трупа.
Нас больше нет.
Вперед.
Не сбавлять.
Еще. Еще.
Бегом.
Быстрее.
Успею.
Храни Изначальный Сталкер.
Серафимовское. То самое. Отцы, деды, прошлое. Замаринованная жизнь, навсегда скатившаяся в вечность. И войти в нее теперь непросто так можно. М? Совсем.
Хлорка. О, хлорка. Много хлорки. До ебеной матери… А без нее на кладбище не пройти. Отбить запах крови. Человека. Самого себя.
Химия заменила жизнь.
Учуят.
И сбежать не получится.
Вперед.
До церквушки всего ничего.
Дойти бы.
Успела, вломилась, пропахав носом по полу, похороненная под летящей дверной стружкой.
Икона.
Да вот же она.
Ну привет, матушка.
Взять, быстрее. Да чего ждать-то…
Под потолком заскребло. Застучало копытцами, спускаясь, большое, тяжелое, страшное. В пистолете еще оставалось. Раз, два… Ну хоть на третий… Но удар жала все-таки пропустила, закричала, снова повалилась кулем, перемазанная ядом и собственной кровью.
Тварь побилась и затихла.
Ксюша схватила икону. Прижала. Сокровище. Достала. Нашла.
Не увидела покачивающиеся под сводами коконы. Не заметила и движения в стороне.
Баюкая Богородицу в слабеющих руках, закрыла глаза, пока ее быстро-быстро оплетали белесые тягучие нити.