– Полезно, – парень нехорошо оскалился, – пусть их, месть – штука холодная.
– Да ты прямо гурман, как посмотрю. Кому они там кланяются?
– Говорю же – рыбе. Вернее, ей они жертвы приносят, регулярно. А вот кто у них за главного идет, не знаю. Тайн у ублюдков до жопы.
– Хорошо, – Морхольд покосился на качающуюся у пирса лодку, – посудина-то твоя вообще как?
– Разбираешься в судах, дядя?
– Нет, племянничек, разбираюсь в антиквариате. Она у тебя деревянная, что ли?
Ерш кивнул.
Имевшаяся в наличии хрень, явно по недомыслию названная лодкой, больше всего напоминала ботик Петра Великого из военно-морского музея в Питере. Видел его как-то в давно растаявшей молодости, на экскурсии. Напоминала в том смысле, что на этой фиговине явно переправляли через Волгу еще пламенных революционеров во времена царя Гороха.
– Да уж! – прокомментировал Морхольд. – Ты уважаешь и любишь антиквариат?
– Слышь, дядя, ты на мою подружку бочку не кати. Главное – не форма, а содержание. «Ласточка» моя так бегает – мало какие из алюминия с пластиком угонятся. Смекаешь?
– Движок, как посмотрю, у тебя из электрочайника, вентилятора и приемника на транзисторах?
Ерш улыбался все шире.
– Советский движок, главное – душевно шнур намотать и знаючи дернуть. Так идет – залюбуешься. Я от островных уходил? Уходил. Контрабанду гонял? Гонял. И везде имел почет и уважение.
– Ну-ну. Значит, по рукам, – Морхольд усмехнулся. Пацан ему нравился, как и его ласточка, давно должная гнить на дне. Осталось решить главный вопрос. – Значит, племянничек, ты этих утырков не особо любишь?
– Ненавижу.
– Хорошо. Раз так, то дело это для тебя – как бальзам на душу?
– Чо такое бальзам?
– Твою мать! – Морхольд вздохнул. – Как кусок сала с самогоном с мороза, да?
– Типа того… – лодочник задумался и почесал редкую бородку. – Стоп. Ты меня сейчас разводишь за просто так с тобой туда гнать, что ли?
– Вы тут, как посмотрю, до хрена рыбы жрете. И грибов поганых, вот они вам мозги и разжижают, – поделился выводами Морхольд, – я туда не с пулеметом же пойду. Ты знаешь, почему на тебя сам вышел? Ты, говорят, парень честный, без обмана, и слово держишь. Очень мне, понимаешь ли, неохота потом искать тебя с моим барахлом и ломать пальцы, не говоря об остальном.
– Я не крыса! – Ерш нехорошо прищурился. – Смекаешь?
– Да смекаю, не пыхти. Ладно, когда двинемся?
– Как туман опустится.
Ну, вот он и опустился. Да так, что сидели в по-осеннему сухих камышах и ждали, пока развеется.
– Не ссы, – повторил Ерш, – хорошо идем.
Шли они почти беззвучно, это-то и немного пугало. Что там этот водяной рукоблуд сотворил с движком, Морхольду было непонятно. Но никакого кашлянья с рычаньем, не считая запуска, пока не слышал. Так… поперхивание.