Прячась в тени, вжимаясь в мохнатый бок кургана, приютившего лаз к странным сектантам-монахам, Морхольд добрался до темнеющего входа. Металл на ремне дробовика, обмотанный изолентой, ни разу не звякнул, в черноту, незамеченный и неуслышанный, он канул быстро, как и собирался.
Внутри думал застать сырое тепло обжитого подземелья. И ошибся. Плошки с жиром, чадившие горящими тонкими языками, отражались в изморози стен. Настоящей изморози, без дураков. Что за?!
Тепло Морхольд любил, холод – не особо, так что выходил на сегодняшнее дело, одетый вполне основательно. Старая подружка – куртка, черная вязаная шапка-маска, рабочие перчатки с прорезиненными пальцами, перчатки-митенки со вставками, свитер под горло, даже портянки намотал теплые. Как в воду глядел, если такое можно сказать про это проклятое место. Почему проклятое?
Воздух, чуть отдающий теплом и шедший изнутри широкой подземной кишки, нес мерзость. Годами копившийся гной пролитой крови, перемешанной с мучившейся плотью, такой ощутимый, что Морхольд даже замер на несколько мгновений. Потряс головой, понимая – просто реакция организма на толщу земли сверху, рефлекс обычного человечка, живущего внутри каждого, на темноту и ожидание обязательного страха. От Ерша услышал немного, до того на берегу с людьми переговорил, вот и прет адреналин наружу, заставляет ждать плохого.
Светильники тут служили маяками – не иначе, чтобы не растеряться, куда наступать. Пол за сколько-то лет существования чертова места выгладили ногами – куда там асфальту. Шел спокойно, не спотыкаясь и не шумя. Дробовик стволом вниз на ремне через грудь, нож в руке, готовый к броску, тихо и споро, вперед да вперед, чоп-чоп.
Непонятное попалось после второго поворота, убегавшего вглубь кургана и раздваивающего ход. Оно торчало на стене, подсвечиваясь снизу самой натуральной кованой жаровней, трещавшей полешками, политыми чем-то густым и смолистым. Пахло непонятное неприятно, а выглядело еще хуже. Что это – Морхольд понял почти сразу.
Снятая кожа. Человеческая. Набитая изнутри чем-то вроде сена и со странно изуродованной и пришитой головой, по пояс выросшая из стены. На нормальное лицо рожа, удивительно живо смотрящая прямо на проход, не походила вообще. И не была мордой мэрга, рыбочуда, которые появились после Войны. Да и не было у мэргов рогов бараньих, как у висящего на стене создания-химеры. Рога поблескивали полированными выступами от пламени жаровни, черные непроглядные глаза, отлитые из стекла, мерцали красным внутри, отсвечивая. Кривой длинный рот, приоткрыв по-лягушачьи длинные губы, показывал самые кончики костяной пилы за ними. Руки с чересчур длинными пальцами, украшенными острыми вшитыми когтями, как бы предлагали сделать выбор, развернутые пригласительным жестом в обе стороны.