Я слушаю и молчу. Сам-то он оторвался от своей среды, из рабочего стал инженером, директором завода и не деклассировался… И что оно такое, будущее? Как человек приходит к нему, а когда придет — что дальше? Будущее становится настоящим и надо опять думать о будущем… Смешно! Вот, например, Шеф, добился своего будущего: жена, трое детей, приличная работа. Выше он едва ли пойдет, да и не собирается. И Шатун. Студент придет к своему будущему через несколько лет. Только помшефа Ненов никогда своего будущего не получит — все будет думать, что где-то что-то упустил и мог бы иметь больше. А чем он лучше других?
Неожиданно для себя брякаю насчет Вьетнама — если бы брали добровольцев. Глупо и бессмысленно, но я говорю, а отец смотрит испытующе и недоверчиво. Крупное лицо каменеет от усилия остаться спокойным, но его выдают глаза.
— Не говори глупостей. Лучше скажи, как думаешь жить. Почему не возьмешь себе в пример хотя бы сестру?
— Моя сестра — идеальная, а я нет.
Его лицо покрывается красными пятнами. Чувствую, что мое — тоже. Не выношу, когда мне тычут в нос пример своей сестры, потому что для меня она никакой не пример… Но уже жалею, что резко ответил.
— Извини, — говорю я, — но у меня нет таких способностей, как у Димы. И что я такого сделал, что ты считаешь меня пропащим? Я никому не принес вреда, никому не мешаю. Ничего мне не нужно, кроме рубашки и двух кормежек в день. Разве я не могу жить, как хочу?
Я произношу целую речь. Это случается так редко, что отец вначале ошеломлен и как будто не находит, что сказать. Закуривает третью сигарету, пускает дым в окно. Туман на улице поднялся. Здание, которое я не дорисовал, выплыло рельефно, окна искрятся на солнце, тень под высокой стрехой — совсем черная. Воздух легок, небо чисто, — наверное, дождя сегодня не будет.
Отец демонстративно вздыхает и какое-то время сверлит меня глазами.
— Видишь ли, Петьо, — говорит он. — Конечно, ты имеешь право жить, как находишь нужным… Но что это за разговор — рубашка и две кормежки? Это рассуждения хиппи, а мне в доме хиппи…
Он умолкает, но уже поздно.
— Ты хочешь, чтобы я ушел? — говорю я и смотрю ему в глаза.
— Не петушись, — поднимает руку отец, — я разозлился, не то сказал. Но и ты должен понять…
— Почему я хиппи? Ты когда-то жил в Ючбунаре и имел одну рубашку. Сам же рассказывал, как приходилось ждать, пока бабушка ее выстирает и высушит, чтобы можно было одеться. Так почему я хиппи?
— Ладно, не придирайся к словам. Дело не в рубашке, а в способе мышления. Когда-то!.. — Он улыбается, в первый раз за весь разговор. — Сейчас другие времена, сынок. Твое время, время твоей сестры, ваших ровесников. От вас зависит все, мы уже сходим с дорожки.