— Где?
— На вокзале. Грузчиком.
Можно подумать, что я разбил стакан. Кирилл только теперь замечает мой ватник, и брови у него подпрыгивают. Товарищ Здравков быстро взглядывает на меня из-за газеты, после чего теряет всякий интерес к моей личности. Рюмка с коньяком в руке Невяны застывает в воздухе.
— Чудак, — смеется Кирилл, хлопая меня по плечу, — раньше ведь токарем работал?
Я пожимаю плечами. Долго объяснять, почему я пошел в бригаду грузчиков. Я и сам не знаю, почему. Просто надоело зубрить к экзаменам и одному шататься по улицам. Со старыми приятелями по школе я порвал, новых у меня не было, и после казармы мне стало казаться, что я повис между небом и землей.
Невяна облокачивается на столик и смотрит мне в глаза:
— И в чем состоит ваша работа?
— Грузим на поезда народное просвещение.
— А именно?
— Газеты, журналы и тому подобное.
— Наверное, среди грузчиков есть интересные люди?
— Есть.
Был бы тут Кореш, думаю я, обязательно брякнул бы что-нибудь подходящее, чтобы у нее даже уши покраснели. Интересные-то люди есть, например, батя Апостол, и Кореш, и Шеф, да и Студент, но эта спрашивает так, как будто они экспонаты в зоопарке. Кирилл спешит вмешаться:
— Не удивляйся, Невяна — журналистка. Пишет очерки. Бездарные, конечно, но на хлеб зарабатывает.
— Точно, бездарные, — говорит Невяна. — Но не хуже твоих стихов.
Кирилл смеется, а я сижу, будто меня громом ударило. Не могу себе представить, что именно он пишет стихи. В школе играл в волейбол, здорово забивал. Он подмигивает:
— Что, не ждал? Сейчас любой студент-филолог пишет стихи. Это нетрудно и в какой-то степени доходно.
— Самое ужасное, что находятся неграмотные редакторы, которые его печатают, — говорит Невяна, и в ее голосе слышен далекий отзвук фанфар, а в смехе — ласковые нотки.
Здравков поднимает голову. Сворачивает газету и осторожно кладет ее перед собой на столик. В его глазах, обесцвеченных очками, загорается искорка жизни.
— А как с циклом в журнале? — спрашивает он.
— Никак. — Кирилл говорит, будто речь идет не о нем, но улыбка его тускнеет. Редакторша сказала, что стихи хорошие, даже обрадовалась, что открыла меня. Но у главного — осечка.
— Весьма возможно, — кивает Здравков с иронической усмешкой. — Если он узнал, что это я направил тебя к Китевой…
— Почему?
— В прошлом месяце мне предложили написать рецензию на его новый роман. Я отказался.
— А-а-а, — говорит Невяна, — ясно. А почему отказался?
— Нафталином пахнет. Старье. А скажи — будет скандал.
— А мне роман нравится, — говорит Невяна. В ее глазах невинное удивление. — Умная книга. В классических традициях, без вывертов.