— Молчу-молчу, лапуля, только не макай меня в дерьмо и в навозные кучи не кидай! — заухал от смеха Кирт.
— Ради спасения друга я готова на любые жертвы с его стороны, — многозначительно намекнула я, заботливо поправляя корзинку-шлем на голове спасенного.
Гадать, что именно должно было приключиться с Шерифом, долго не пришлось. Сумасшедшая пьяная столица, отмечающая на широкую ногу самый важный в году праздник, — вот что произошло. Людская поспешность и желание перещеголять соседей в украшательстве дома стали вполне обычным оправданием случившегося. Когда мы уже приближались к тому местечку, где нас должен был ждать возок трактирщика, раздался треск над головами. Декоративный балкон, соединяющий два стоящих напротив дома на высоте третьего этажа, сломался, не снеся бремени цветочных кашпо и горшков. Негромкий хруст и нарастающий треск, сопровождаемый стуком нескольких камешков по мостовой, стал началом натурального светопреставления.
Балкон переломился, его части накренились над улицей, и вниз, как снаряды, посыпались горшки, разбиваясь о мостовую и об оказавшихся внизу бедолаг. Один особенно крупный глиняный обломок с поразительной ловкостью срикошетил от стены дома и звучно бамкнул о шлем Шерифа, прикрывающего меня от катастрофы.
Крики празднующей толпы из ликующих одномоментно стали матерными и испуганными, перемежающимися воплями боли. Насмерть никого не уложило, но посеченных мелкими осколками и ушибленных крупными хватало. Щитовики, защитившие Филю своими телами, матерились особенно выразительно, пытаясь выяснить, не пострадал ли принц. Тот попискивал тихо и растерянно, выкарабкиваясь из-под тяжелых туш охранников. Фиилор не убился и не порезался, но в мостовую его, спасая, впечатали быстро и жестко. А мешочек с ключами, ставший начинкой в бутерброде между тощим принцем и громоздкими компаньонами, понаставил синяков всем троим.
Из эпицентра катастрофы мы осторожно отступили на боковую улицу. К раненым уже спешили люди из близлежащих домов. То ли надеялись так загладить вину, то ли и впрямь проявляли человеколюбие.
— Спасибо, лирта, — поблагодарил Шериф, снимая с головы выручивший его шлем и помещая на первое же попавшееся крылечко.
Признательное пожатие пальцев было мне минимальной наградой. На что-то большее я не претендовала: народу многовато, да и, могу поспорить, голова после удара по шлему у жреца гудит. Не до особенных благодарностей ему. Тут легонько-то треснешься, так выть белугой хочется.
— Эх, если б ты еще видела не только пятна, а как и где они появляются, — досадливо пожалел Кирт.