Пока Арамис тренировался у себя в Подольске, Анушик бродила по музеям и магазинам, выполняла коммерческие наказы подружек и скрупулезно проставляла цены в списках покупок. Потом покупала булочки, кефир и возвращалась в общежитие – читать про итальянские разборки, будто списанные с армян. Зато еженедельно она покупала продукты и принималась готовить мужу обед, фантазируя, что это и есть их дом, и отныне она – полновластная хозяйка квартирки с табличками.
Однажды Арамис приехал вне графика и сообщил, что тренировка отменяется, а на вечер Товарищ Дима пригласил их в ресторан. Это было не что-нибудь, а «Националь» – первоклассное по тем временам интуристовское заведение, что означало дефицитный репертуар западных шлягеров на эстраде, ослепительный для нашего общепита интерьер и ужасную кухню, продукция которой была старательно разложена по белым тарелкам с фирменным вензелем. Навстречу юной паре из-за стола поднялся непохожий на себя развесёлый Товарищ Дима и представил им свою спутницу – старую знакомую из сборной по художественной гимнастике. Лара была родом откуда-то из-под Ростова, но уже лет пятнадцать жила в США и успела похоронить американского мужа.
Диму таким они ещё не видели: он дурачился, острил, произносил цветистые тосты за дам и за старую любовь, которая не ржавеет. Американка Лара рассказывала, как накануне ей здесь же подали обугленный с одной стороны и абсолютно сырой с другой стороны стейк, который находчивый официант выдал за фирменное новшество и тут же окрестил «Бифштекс московский». Особенно смешно она пересказала случай, как безуспешно пыталась заказать на завтрак кусочек масла, но вызванный метрдотель сурово сообщил, что масло у них подается только с икрой. Лара стильно курила тонкие коричневые сигареты, рассказывала байки в лицах, и в сочетании с небольшим американским акцентом, её русский был образен и ярок, а сама она казалась гостьей из благополучного будущего. Ребята чокались шампанским, но пили лимонад, веселились, Dom Perignon и тосты не иссякали, и вечер запомнился Анушик как один из самых счастливых в её жизни.
Это был вообще счастливый год: советская сборная и блеснувший в ней Арамис стали-таки чемпионами Олипийских игр. Он беспрерывно ездил на международные соревнования, откуда возвращался с медалями победителя, а еще – книжками и сумочками для каменевшей на весь период его отсутствия Анушик. А под Новый год Товарищ Дима завершил спланированную ещё летом операцию и устроил дружескую пирушку в своей холостяцкой квартирке. Арамис удивленно озирался на пустые стены и выстроенные в колонну огромные коробки из-под советских макарон с наклеенными тетрадными листами. На них прыгающими Димиными буквами были составлены перечни содержимого. Из всей мебели в комнате стояли одолженные у соседей столы и стулья, жены соседей суетились на кухне, а румяные с мороза друзья носили от дворового мангала вопиющие ароматом шашлыка тяжелые кастрюли и пустые шампуры. Дима сосредоточенно бубнил что-то одному из тренеров фехтовальщиков, тот весело кивал и разводил руками. Заметив Арамиса, подозвал и представил ему нового личного тренера, поскольку сам на следующий день уезжал навсегда в Америку, к законной жене Ларе.