И на следующий же день, во всесоюзный День бодрого коммунистического субботника, накинул железные тросы на арматуру верхнего этажа и стал командовать перетягиванием канатов в противную от нежелательного отклонения сторону. И дом рухнул прямо на двоих рабочих и самого начальника строительства, спасая его тем самым от обвинений в идеологической диверсии в священный для советских тружеников день бесплатной работы на дядю, который давно лежал себе под кондиционером на главной площади страны.
Так Арамису и не пригодились ключи от рокового Пизанского дома, который долго лежал в руинах, а затем был перепланирован в аккуратный сквер, так как высокое строительное начальство метафизически углядело установочную невезуху в адресе дома: № 13. И так дочка академика уговорила чемпиона переехать к ней, в ее отцовскую квартиру. Он как мушкетёр и вообще человек чести женился. И перебрался к ней нехотя, но с чувством хозяина.
Это был подчёркнуто консервативный дом благополучной номенклатурной семьи со стегаными шерстяными тряпочками сорок пятого размера прямо в коридоре у входной двери. На них, как на лыжах, следовало ухитряться скользить по натертому мастикой паркету до намеченной цели, парковаться, а завершив дела на облюбованном пятачке, продолжать паркетный кросс до следующей цели.
Коридор и кабинет академика были уставлены бесконечными стеллажами книг, а гостиная поражала родственников из провинции ореховыми горками с коллекционными безделушками и разлапистым фикусом у окна. Каждые выходные, а тем более в праздники, за огромным и вкусным овальным столом на парусиновых чехлах стульев восседали балованные домочадцы, скромные родственники и льстивые коллеги и аспиранты. Жена академика, Джульетта Айковна, всю жизнь была занята тем, что день-деньской готовила всевозможную вкуснятину, пичкала ею мужа и детей, а между делом еще со времен войны подкрепляла причастность мужа к исторической науке коллекционированием старинной посуды и фарфоровых статуэток.
Отсюда ушли в заведомо успешную трудовую деятельность трое подросших отпрысков. И только взбалмошная младшая дочка-разводка вернулась отравлять мамаше одинокую старость. Это и была Шушаник Барсегян. На своей Шушенции Арамис женился незадолго до неудавшейся экскурсии в Америку и ознаменовал тогда воцарение в академических палатах диким скандалом по поводу драматического квохтанья тещи над очередной разбитой чашкой. Ритуал упоительного поглощения родниковой воды из-под ереванского водопроводного крана завершался у Арамиса чувственным «Оффф!» и не менее громогласным припечатыванием эмалированной кружки к столу в отцовском доме. В исторических границах покойного академика эмаль еще не вступала в стадию своего промышленного применения, и хрупкий фарфор неизменно откликался на Арамисово «Оффф!» предсмертным треском.