– Ну и верю, и что.
Она вдруг рассмеялась:
– Надо же, такие разговоры обычно возможны только в поезде, в третьем часу ночи.
– В поезде? Ты с кем-то так говорила?
– Да. А ты ездил куда-нибудь один?
– Ещё нет. А ты да?
– Да.
Ничего себе, родители отпускают её одну. То есть не родители, а… Старик Синицкий. Интересно, а я раньше думал: Зоя и Зоя.
– У меня такие разговоры возможны только… Только ни с кем. Только если я пишу.
– А ещё такое есть?
– А тебе интересно?
– Нет, из вежливости спрашиваю, – Зойка отвернулась и пошла такая независимая, руки в карманы. Смешная.
– Вот ещё, – сказал я и снова дал ей телефон.
«Размышление об аварийной сигнализации
Аварийку включают, когда действительно что-то случилось. Но чаще имеется в виду вот что: я нарушаю правила и знаю это, так вышло, извините, у меня такая ситуация.
Либо человек стоит в неположенном месте, либо у него фары не работают, либо ещё что. Он обозначает: у меня проблемы. Я неадекватен, понимаю. Извините.
Жаль, что нет такой же аварийной сигнализации просто у людей. Многих проблем удалось бы избежать».
Зойка смеётся.
– А это хорошая мысль. Ты всё же не дурак, подросток N!
Я смеюсь тоже.
– Скажи, – вдруг она перестаёт смеяться. – А почему ты не хочешь быть собой? Тебе это плохо – почему?
Я пожимаю плечами. Как это объяснишь?
– Много всего, даже не знаю… Ну, родители ругаются.
– Родители?.. И серьёзно?
– Да не. Вроде из-за ерунды: кто свет не выключил, да я не включала, это ты – нет, ты. И поехало, из-за ерунды!
– Да… плохо. Надо что-то делать, надо… Знаешь что? Купи им билет в кино.
– Чего?
– В кино! Лучше французское какое-нибудь. А что ещё? Вот твои родители ссорятся, а ты будешь стоять и смотреть, как псих!
– А вдруг они в это время не смогут… Или кино не понравится.
– Вдруг-вдруг… Трус. Смогут они, и им понравится. Их так впечатлит, что ребёнок им билет купил, они с уважением отнесутся. Они же тебя любят.
– Откуда ты знаешь?
– Видно. Что тебя родители любят, это всегда видно. Так что давай; кто, если не ты?
…А ведь правда, кто?
– Зой… Вот ещё. Почитаешь?
«Есть столько деталей, которые я замечаю. И думаю: вот про это написать бы и про это. Но кое-что забываю. А про что-то действительно пишу. И эти детали, перенесённые в буквы, – что это? Им от этого лучше? Иллюзия значимости. Останутся они в чьей-то памяти или нет? Вообще-то ведь это неважно, самим деталям нет до этого никакого дела.
Это как лица. Я их не запоминаю. Но иногда чьё-то случайное лицо западает в память на несколько секунд. Редко больше трёх минут. Почему, интересно? Зачем?»
Зоя молчит. А потом говорит: