Но он не стал отвечать. Спросил сам мягко, удивляясь и раздумывая:
— Вот скажи, ты реально думала, что все это будет вечно? Они вон растут, каждый год смена подрастает, свежие, что твои яблоки. И с пятнадцати лет уже все знают и умеют. Я с законом дружу, ты знаешь. Раньше семнадцати ни-ни. А теперь сравни, дорогуша, их семнадцать и твои, сколько там тебе уже? И чего за тебя должны мужики держаться? За красоту твою? Так красивых много. Что умелая такая? Эй, очнись, спящая краля! Да они сейчас умеют такое, что тебе и не снилось. Тебя же блин, батя в универе два раза восстанавливал, бабки платил. Чего не выучилась? Или замуж бы выскочила, держала — так… Стиснул кулак на столешнице. Пожал плечами.
— Или работу б нашла, на хлеб с маслом. Трахал бы тебя директор, носила костюмчики деловые, девок-секретуток школила. Удивительное ты существо.
— А чего ты не говорил мне? Раньше? — пораженная Ласочка облизнула пересохшие губы, налила себе вина, выпила, — да я бы. Может быть… Но Токай разжал кулак и махнул рукой.
— Да ничего не может быть. Тебе надо чтоб я тебя носом тыкал? И заради меня горы б свернула? Очнись. Нихрена. Потому что везде, где надо усилие сделать, ты его делать не будешь. Положишь с прибором и побежишь туда, где полегче. Поприятнее. Уродилась же такая… недотыкомка.
— Я? — обидное слово будто ударило по лицу, такое глупое и неуклюжее, да хоть бы стервой обозвал, а так… Она встала. Криво улыбаясь, кивнула, вешая на плечо сумочку.
— Поняла. Да. Я поняла. Ну, ладно. Пойду я. Извини. Я уж пойду.
— О, — недовольно констатировал Токай, — снова истерика. Ладно. Жить-то есть на что?
Идя за ней по коридору, дернул висящую на крючке рубашку, пошелестел в кармане. Пихнул Ласочке смятый ворох бумажек.
— Больше не дам, кормить тебя не буду. А если такая оскорбленная, ну докажи, что неправ.
Входная дверь, казалось, впустила прохладу, но это лишь казалось, когда один горячий воздух встретился с другим, перемешивая запахи.
Маяча в светлой щели, Токай сказал уже в подъезд, в спину Ласочке:
— А насчет Марьяны, ты спросила. Дома сидит, новую квартиру обживает. Она хозяйка, я мужик. Все путем у нас. Распишемся осенью.
Медленно спускаясь, а дверь вверху хлопнула, отрезая голого Токая, его спящего дружбана, и их молоденькую постельную шлюху, Ласочка вяло подумала — сидит да. И наверняка не знает. А если и узнает, ну и что? Он им квартиру купил в самом центре. Есть за что держаться. В ночном дворе огляделась растерянно, не понимая, как дальше быть.
Села на лавку у другого подъезда, в свете тусклой лампочки пересчитала деньги. Не так чтоб роскошно, но и не копейки.