— У дяди Вани, паспели вишни!
И за скачущими растрепанными головами, у стены, где отдельно притулился небольшой стол, уставленный стаканами и бутылками, сидела темноволосая худенькая девушка, сверкая зубами, крутилась, взмахивая рукой с дымящейся сигареткой. Сидела высоко, смеялась, обнимая за шею Колю Ганю, а он, расставив ноги, тоже смеялся, удерживая ее поперек живота, затянутого в красное платьице. Наклоняясь, возил лицом по ее плечу, путаясь в волосах, целовал в шею. Вот она развернулась, вытягивая стройную ножку, и они поцеловались, перемешивая волосы и руки.
— Лилька, — потерянно сказала Ленка, — это же Лилька Звезда. Вот черт.
— Ревнуешь? — Сергей положил свою ладонь на ее руку.
— Я? — она запнулась, помедлила с ответом, слушая, что там внутри. И покачала головой, — не-ет. За Олю обидно. Она его любит, второй год уже. А он…
Пальцы Сергея перебирали ее пальцы, трогали каждый отдельно, приподнимая и щекоча. Пробежались дальше по запястью к самому локтю. Ленка поежилась, смеясь.
— Перестань. Щекотно.
— Вот я об этом, Леночка. Он болван, никчема, бестолочь. Бухает и ищет на жопу неприятностей, рано или поздно сядет. И за ним две как минимум хорошие девочки писают кипятком. Олька твоя, она ведь настоящая красотка вырастет, одни ноги чего стоят. И личико. А с Лилькиным батей мои предки знакомы, отличная семья, интеллигенты. И вот их ненаглядная Лилечка с этим уродцем. Интересно мне, Леночек, что в ваших красивых головках творится? Почему вы все — с такими вот? Вернее, самые лучшие находите себе мудаков.
— Не ругайся, — попросила Ленка, — ну пожалуйста. И почему все? Я вот нет. Хотя, я конечно, не лучшая. Ты прав.
Он засмеялся. И снова поднял ее танцевать, а потом проводил к туалету, спрятанному за изгибом стены, и ждал, когда выйдет, чтоб не шла через шумный орущий зал сама.
И снова они танцевали, Ленка тихо дышала у его широкой груди, остро ощущая свою руку в его теплой ладони. И была — будто спрятанная от всех, будто он вокруг нее, как та стенка, что выгибается нужным правильным изгибом.
Когда Сережа посмотрел на часы и сокрушенно покачал головой, она тоже глянула на свои маленькие часики на ажурной браслетке, поймала расплывающиеся цифирки. Ахнула, тряхнув кружащейся головой. Половина двенадцатого ночи!
— Пора нам, маленькая. Мне утром на тренировку.
В темном такси они поцеловались. И трезвея, Ленка удивилась тому, что как-то не сильно что-то почувствовала. Губы — теплые, упругие, и темный внимательный глаз, с ресницами, по которым плыл свет фонарей. Вторая его рука за ее спиной, так что не очень удобно сидеть. А больше и ничего. А думала — улетит…