— Лена, — голос остался в подъезде.
Ленка быстро прошла по двору, мимо бледных астр в клумбах, мимо полосатых крашеных лавочек. Накинула капюшон холодными руками, сдвигая его на самый лоб. Сверху засвистел попугай дяди Коли, как всегда, одобрительно. Проскрипел, заигрывая:
— Орешков, хочешь орешков? О-о-о, какая…
Попугай жил на балконе, который рядом с семкиным. Потому Ленка еще ниже опустила голову, свернула за угол, чтоб быстрее все позади. И так же быстро не пошла привычной дорогой к Рыбкиной пятиэтажке, а пробралась под самой стеной, огибая дом с другой стороны. Встала, кусая губы.
Было так, будто для нее совсем нет места, нигде в этом городе. И может быть во всей этой стране, или даже на планете. Потому что она не правильная Олеся и не любимая мамина Светочка. Какая-то она совсем не такая. И именно от этого все вокруг серое, холодное, полное злого декабрьского ветра.
Она подняла голову, скидывая капюшон. На балконе в соседнем доме маячил Пашка, махал голой рукой под кинутой на плечи курткой, орал и свистел, перекрикивая музыку.
У Ленки чуть-чуть отлегло от сердца. Ну, хоть Пашка. Он ее не гнобит. И может быть, выслушает, чтоб она совсем не взорвалась от отчаяния.
В квартире у Пашки она была в первый раз. Топталась в прихожей, стаскивая пальто и стесненно прислушиваясь.
— Не трусь, — бодро сказал Пашка, скидывая куртку с голых плеч, — предки свалили в гости, приедут аж к ночи. А я вот с работы только что, динозавра в гараж отогнал. Ты чего смурная? Чай будем? А пожрать? Ты салат умеешь? Мне нравится, когда девочки раз-раз-хоба салатик там, все красиво, а не колбасу на газетке. Элька, а ну место!
К ногам Ленки кинулся толстый старенький пинчер, похожий на облезлого игрушечного оленя, задергал куцей задницей с обрубочком хвоста.
— Ой, — сказала она, садясь на корточки и трогая гладкую спину.
— Ага. Это Элька, она уже старушка совсем. Когда провожать тебя пойду, то ее выгуляю. Поняла, каракатица? Потом погуляем.
Поддергивая на поясе старые джинсы, Пашка устремился в кухню, загремел чайником, хлопнул дверцей холодильника. Ленка пошла следом, шлепая мягкими тапками и заглядывая в увешанную коврами комнату, откуда орала музыка.
Садясь в уголок на холодную табуретку, осмотрелась.
— У вас в шкафу тоже кораллы с раковинами. Прям, как у нас.
— Ну, так батя всю жизнь в морях болтался. Рыбу будешь? Копченую. Ага, еще икра осталась, щас мы с тобой гульнем. То матери больные подкидывают, подарочки. За уколы.
Не дожидаясь ответа, Пашка, пританцовывая, вынимал и бухал на стол промасленный сверток, поллитровую банку с черной лоснящейся горкой внутри, сунул нож, подвинул тарелку и деревянную хлебницу.