— Угу. Узнаю брата васю. И что?
— Орет, а ты знаешь, что в Монтане проходили испытания ядерной бомбы! И подбежала, оторвала и ногами топчет.
— Ну, Мартышка известная дура. От нее муж ушел, к молодой девке, вот и бесится. А тебе-то что? Санька вообще кандидат в тюрягу, а нам с тобой карьеру еще делать.
— Карьеру? А если я не хочу?
Голубые Олесины глаза широко открылись.
— Как это не хочешь? А зарплата? И надбавки потом. Ленка, ты что? Нужен вуз, потом если получится — аспирантура, потом завотделом. Ну и так далее.
— Кем?
— Что кем?
— На кого ты хочешь учиться?
Олеся поставила чашку. Пожала плечами, тут же заботливо поправляя глубокий вырез трикотажной блузочки.
— Да хрен знает. Без разницы. В торговый наш отдам документы. Во-первых, он рядом. Во-вторых, мать там половину преподов знает. И они ее ценят, все же отдел кадров мясокомбината. И там есть этот, факультет, экономический. Буду экономист.
Ленка открыла рот. И закрыла снова. Голубые глаза смотрели на нее уверенно и спокойно. Кажется, она только что поняла, почему Олесю никак не задевает то, что Ленку пытаются вытащить на медаль, что у нее всегда лучше оценки по физике-химии-алгебре… И ее мятежные сочинения Олесе до лампочки, вот за них как раз Элина ставит Ленке четверки с трояками, а Олесе за передовицы — отлично. Олеся сидит тут, с прямой дорогой в свое светлое будущее и понимает, что Ленка ей никак не соперница, слишком уж они разные. И даже ее нынешние спокойные уговоры и упреки, это не попытки перетащить одноклассницу на свою дорогу, а просто она так отметила — видишь, какие мы разные. И я, Олеся активистка, все равно впереди тебя.
Чего же тут спорить и что-то доказывать, поняла Ленка, отхлебывая горячего кисловатого кофе. И вдруг ужасно заскучала по Рыбке. И мрачной Викочке Семки. Они конечно, лахудры, и вообще, подлянщицы и скандалистки, но зато такие живые со своими переживаниями. Даже Семки с ее посчитанными у Пашки коврами.
— Еще раз спасибо, Ленчик. Я еще на выпускной матерьяла наберу, и приду, хорошо?
Олеся встала, одергивая юбку на крутых бедрах, покусала губы перед зеркалом. И в коридоре раскланявшись с мамой, ушла.
Ленка закрыла за ней двери, забрав телефон в комнату, села, поджимая босые ноги под ситцевый подол халатика.
— Алло? Рыбища? Короче так, если бросишь трубку, я приду и тебя зарежу. А сперва буду три ночи звонить. По сто раз.
— Тогда меня мать зарежет, — мрачно ответила Оля, — или батя. Ты чего там сидишь, ты что, совсем со мной развелась, да?
— Почти. Я вместо тебя взяла в жены Пашку Санича. А Семачки у нас теперь наложница. Танцует танец живота.