— Ну… Спасибо. Вам. Я пойду, да?
— Куда это? — удивился Гена своим уверенным, но уже слегка усталым голосом, — куда тебя понесет, на ночь глядя? Почти одиннадцать, даже по городу автобусы еле ходят. А пьяни сколько.
Анжелочка усмехнулась, кладя полотенце рядом и разглаживая на коленях халатик. А в коридоре снова топали, и опять кто-то стонал, испуганно ругаясь.
— Так, — распорядился Гена, вставая, — спишь в лаборантской, там за стенкой еще кушетка, перед душевой. Не запирайся, поняла? Ну, стул там типа не суй в ручку дверную. Если Анжела с ног будет валиться, то там отдохнет, в большой комнате ляжет. Да! Заходите. Что у вас?
Толкая очередного травмированного к столу, сел сам, поворачивая лампу на гибкой шее.
— Так. Вилкой, что ли, в носу ковырял?
— Фыво, фафх, — попробовал пациент и замычал, водя по воздуху рукой и страшась тронуть рассеченное лицо.
— Зашьем, — согласился Гена, — одеяла там в шкафчике, и белье чистое. Сбегай в душ и ложись.
— Фего? — удивился раненый.
— Нифего, — ответил Гена, — сейчас будет немножко больно.
Под негодующий вопль Ленка быстро вышла и, свернув, уже медленно пошла среди мертвого сверкания голубенькой плитки.
Он сказал подарок. А ты, лахудра керченская, неделю писала брату письма и складывала их в тайную папочку. Нет, чтоб подумать, о подарке. Ну, на самом деле — подумала. Несколько дней думала, пока ходила в школу, сидела на уроках, слушая, как мается у доски Эдгарчик Русиков. И на переменах думала, пока Викочка то с упоением рассказывала, как Валерчик катал ее на Яве, то убивалась, что на праздник надо сваливать к бабке, аж в Джанкой. И даже сидя с Рыбкой на их «серединке», пыталась придумать, что можно подарить парню в четырнадцать лет (и четыре месяца, почти уже пять), пока Рыбка не обиделась совсем, рассказав Ленке, какая та жуткая эгоистка.
— Мало того, что ты вдруг, хоба, и поехала, а я одна, как последняя дура, на Новый год! Так и сейчас сидишь тут, гав ловишь!
— Ты же с Ганей своим, — попыталась защититься Ленка.
— Та. Он наверняка попрется в кабак с Лилькой. Если бы еще на дискарь, я б туда пошла. Ну, может быть, хотя мать не пустит же. В самый Новый год. А так. Буду сидеть, смотреть огонек по телику.
— Покажут зарубежную эстраду, — утешила ее Ленка, — в четыре утра, как всегда. Посмотришь, там клево. В том году даже эйсидиси показали, прикинь.
— Откуда знаешь? Мы же с тобой…
— В школе кто-то, не помню уже кто.
В общем, так и не вышло ничего придумать. Тем более, он такой. Он совсем не такой, как другие. Не было у Ленки таких Панчей, вообще никогда. И как понять, что Валику понравится? А он ей что-то подарит.