Пыльное стекло ловило блики неяркого солнца, которое, то пряталось за низкие облака, то выходило снова. И когда выходило, в стекле отражалась Ленка, и вот она была совершенно ей незнакома — темный глаз, светлая щека и губы, а вокруг — облако кудрявых почти белых волос. Так много — вокруг лица, по плечам и ниже, что приходилось убирать рукой, закидывая за ухо щекотные прядки, а они свешивались снова, и всякий раз Ленка вздрагивала, видя их краем глаза — будто это не ее волосы.
Ночью, вымыв щиплющую голову шампунем, притулившимся в корзинке рядом с обмылком, она толком и не разглядела себя, издалека глянула в черное стекло на белые влажные, свешенные вдоль скул пряди, подумала — надо бы зеркальце вынуть, из сумки, но оно маленькое совсем, а волосы мокрые. И, вообще, совершенно устала от переживаний, мыслей и от увиденного. И от своих поступков и решений. Потому еще раз вытерла голову первой, уже влажной простыней, кинула ее на стенку душа и легла, заворачиваясь в одеяло. Заснула сразу же, без снов. А проснулась от густого пения, и тяжелых уверенных шагов за поворотом стены.
— Не робей, краса младая.
— Хоть со мной наедине!
— Приближался голос, с усмешкой в нем.
— Стыд ненужный отгоняя
— Подойди, дай руку мне…
Ладно, я и сам подойду.
Ленка подтянула одеяло к подбородку, немного злясь и не открывая глаза.
Но зажмуренные веки свет красил розовым, говоря — утро, пришло утро.
— Не тепла твоя светлица, — вкрадчиво доложил голос доктора Гены.
— Не мягка постель тво…
И замолчал, не закончив строки.
— Э-э-э?
В ответ на вопросительное мычание Ленка глаза открыла. И полминуты они смотрели друг на друга.
— Черт, — сказал доктор Гена, — фу, ты меня напугала, красотка. Ты что сделала-то? И как? Когда успела?
Он был уже без халата, в светлом свитере с растянутым горлом и кожаными заплатами на рукавах. И тех самых серых брюках.
— Мне одеться надо, — ответила Ленка.
Он кивнул, отступая за стену. В стекле не отразился, там маячила теперь красно-рыжая кирпичная кладка доверху и по ней тощая ветка какого-то винограда.
Пока Ленка быстро натягивала маечку, свитер и вельветовые джинсы, Гена что-то бормотал, временами удивленно чертыхаясь. Она встряхнула головой, в первый раз вздрогнув, когда на плечо упали, пересыпаясь, белые с жемчужным блеском колечки. И вышла, проводя рукой по пышным волосам.
Улыбнулась ошарашенному лицу с припорошенными щетиной щеками.
— Доброе утро.
— Да уж, — отозвался Гена, разглядывая, — угу. Ну да. Доброе. Утро.
— Я в туалет. И мне ехать надо вот.
— Вместе выйдем, беги, я подожду. А ты как?