— К главврачу. К Веронике.
— Чего? — Ленка встала, кособочась на сыпучей неудобной гальке, — с ума сошел?
— Не. Она хорошая. Так надо.
— Все у тебя хорошие, — сокрушенно сказала Ленка, но послушалась. Подумала о том, что, может быть, надо прибрать свои новые волосы, косу, что ли, заплести, а то испугается главврач Вероника. Обворожительная Вероника, как ее назвал Гена доктор.
Обворожительная Вероника оказалась низенькой, очень полной женщиной в белом халате с оттопыренными карманами, и гулькой серых волос, закрученных низко над шеей. За толстой оправой очков — пристальные серые глаза, которые казались меньше от тяжелых круглых стекол.
Ленка тоскливо испугалась, ступая на шаг позади Панча, чтоб спрятаться хоть ненадолго от внимательного взгляда. Маленькие руки главврача лежали поверх раскрытого журнала с серыми, густо исписанными страницами.
— Драсти, Вероника Пална, — Валик поклонился и шаркнул ногой, дернул Ленку за рукав куртки и вытащил, ставя пред истертым большим столом, — вот она, обещал, привел.
— Угу, — сказала Вероника Пална низким прокуренным голосом, — добрый день, Елена Сергеевна. Каткова, да? Садись, в ногах правды нет. Тем более, каблуки такие.
Ленка села, неловко, вполоборота, подавленно ожидая неодобрительного взгляда по ее волосам и лицу, по курточке в талию и обтягивающим черным джинсикам с яркой лейбой и фирменной пуговицей на поясе.
— Валя, пойди в коридор, — распорядилась врач, закрывая журнал.
— Так я…
— Потом расскажешь. Поди, лапушка, посиди там. И двери прикрой. Плотнее!
В кабинете наступило молчание. В коридоре кто-то бегал, орал, и вдруг девичий голос закричал, волнуясь и радуясь:
— Валечка, а ты чего на завтраке не был? Там тебе плюшка, и молоко.
Вероника на Ленку не смотрела особенно. Сначала уставила очки на обложку своего журнала, потом посмотрела в окно, за которым шумели воробьи, прыгали по веткам туи синички, сыпля кожурки. А после, уже глядя на гостью, сказала:
— Он тебя очень ждал. И звонить просился, раза три, да все не складывалось. Я тебя в медпункте устрою, хорошо? И главное, Леночка, ты помни, ему волноваться особенно нельзя. Ну не нянчить здорового бугая на ручках, но все же. Вы постарайтесь не ругаться там, как бывает. Ладно? Понимаешь, у него во время приступов сходятся стенки, воздух идет еле-еле, ниткой. Тогда приходит паника, кажется, что нет его совсем. Если слишком испугается, то… В общем, лучше бы не надо. Период такой. Пятнадцать, гормоны, все перестраивается. Качнуть его может и в одну сторону и в другую.
— Я… — сказала Ленка и сглотнула, не понимая, а что говорить.