Она болтала, ставила бутылку на пол, нагибаясь, передвигала подальше, чтоб не уронить, двигала ближе кулек с конфетами, выкатывая оттуда мандаринки. И снова смеялась. Чтоб не дать себе подумать, успела ли загадать.
— Да, — согласился Панч, — у нас всегда все будет, такое вот. Смешное, и не как у всех.
Ленка замолчала. Его лицо в живом свете пламени было очень красивым, спокойным, с мягкой, совсем взрослой улыбкой, какой-то, не как у людей. У кого же она видела такую? Да… на фото, где папа и дядьки с парохода стоят на красивой плитчатой площадке, а за их спинами сидит огромный бронзовый Будда, держит в щепоти цветок, и губы его сложены так, как сейчас у мальчишки, будто он улыбается и одновременно прислушивается ко всему. Как он сказал? У нас с тобой. И — не как у всех. А еще через десять дней они расскажут другу другу о том, чего захотели.
— Да. Не как у всех. Ты это хорошо придумал, Валик Панч, — сказала она негромко, и, глотнув шампанского, отдала ему кружку.
— Я? — удивился мальчик, — нет, это не придумывается. Оно так и есть.
Ей был виден его профиль, тонкий нос, чуть великоватый, и мягкие тени на впалых щеках, ресницы, прикрывающие глаз, — он смотрел вниз, а еще четкий рисунок губ, в свете свечи неярких, почти такого же цвета, как розоватая кожа на скулах и подбородке. Она подумала мельком, у него даже пушка темного нет на верхней губе, хотя у темноволосых он уже бывает, в четырнадцать. И тут свет на лице стал меняться, Валик поворачивал к ней лицо и вот сейчас посмотрит. Глаза в глаза, близко-близко…
Ленка мгновенно и резко ощутила его плечо, прижатое к своему, колени — его и ее, укрытые одним одеялом. Сказала поспешно:
— Нам когда обратно? Чтоб тебя не прищучила Квочка.
— Я в два часа обещал Веронике. Ну, в три, значит, можно.
— Обещал же в два? — попеняла Ленка, разворачивая конфету и суя ему в руку.
— Да. А она сказала, ладно, но чтоб до трех вернулись.
— Золотая у тебя врачиха.
Под одеялом его плечи шевельнулись. Кивнул, жуя конфету и хрустя вафельной крошкой.
— Она хорошая, да.
— Будем говорить, Валь? Сейчас вот.
— Если хочешь, пойдем смотреть вокруг. Новый год ведь. Море там, луна. А еще ракеты, красиво.
Ленка прислушалась к себе. Да. Новый год, ракеты. И вдруг разозлилась. Хоть раз в жизни, Ленка Малая, ты можешь свободно сделать то, чего хочется тебе? А не то, чего нужно хотеть — по всяким разным причинам, по целой куче этих причин.
— Не хочу вокруг. Хочу сидеть и разговаривать. Ну их, ракеты те. Нет, если ты хочешь…
— Нет.
И тут они вместе сказали, начиная вопрос: