Когда машина сворачивала в знакомый проезд между домами, незнакомец повернулся и, не дослушав Сашу, спросил:
— А что ж подружка, бросила тебя? Чего одна шастаешь по злачным местам? Где злобные Манки.
— Манки, это потому что обезьяна, да? — непоследовательно спросила в ответ Ленка и спохватилась, — ой…
— О, — удивился стриженый, навалился на спинку кресла, разглядывая ее.
— Нет, умничка. Манки, потому что фамилия у него — Манкин. И подошло, село, как влитое, верно?
— Да уж, — сказала Ленка, вспоминая сутулые плечи и длинные руки, — тут остановитесь. Я дальше сама.
— Как скажешь, — собеседник кивнул Мерседесу и Саша послушно тыкнул машину у края дома.
Ленка вылезла, сказала внутрь, очень поспешно, чтоб не заговорили и не стали о чем-то договариваться:
— Спасибо. Спасибо вам, до свидания.
И побежала мимо молчаливого дома, ступая по желтым квадратам, изрисованным черными мультиками теней.
За ее спиной, ворча, развернулась машина. И уехала, увозя тихую музыку в невидимых динамиках, Валеру Строгана в курточке сильвер, маленького важного Сашу Мерседеса. И стриженого незнакомца с бархатным голосом и широкими плечами. Который знает, где она живет, и о подружке, с которой они вместе возвращаются с дискотеки, тоже знает.
Мамин голос в трубке был, как всегда, усталым и нервным. Ленка стояла, переминаясь босыми ногами в растоптанных тапках и тоже устало, постепенно заводясь, повторяла, кивая:
— Да. Да, мам. Ем, конечно. Нет, не опаздываю. Да все нормально. Ты лучше скажи, там как? Ну. Ну, город же, чего интересного там? Другой.
В Симферополе Ленка бывала исключительно проездом, когда папа после утомительных уговоров разок в году вывозил их куда-нибудь в Крым, хватаясь за голову и причитая о дефицитном бензине. И то, что она видела, проезжая, было скучным и раздерганным. А мама там сейчас живет, ходит по улицам. Сегодня она провожает отца, вечером, в аэропорт, и еще несколько дней Симферополь будет для нее, вот как для Ленки Керчь — улицы, чтоб по ним идти, разглядывая дома. Столовки и пельменные. Парки. Машины на перекрестках. Вот если бы Ленка поехала, то, наверное, все глаза стерла, рассматривая, сравнивая. Думая, на что похож.
— Лена, — с упреком сказала Алла Дмитриевна в ответ на вопрос и на эти мысли тоже, — у меня сердце не на месте и руки трясутся, а ты мне — какой да сякой. Думаешь, у меня есть желание по сторонам глазеть? Папа должен был вчера еще улететь, а вот у них все перенесли, я волнуюсь. И ты еще.
— Что я еще? Ты же слышишь, все нормально.
Ленка старалась говорить четко, но негромко, выбирая слова. Поглядывала на двери маленькой комнаты, приоткрытые настороженной щелью. Там, в спальне родителей поселилась приехавшая бабка. И сейчас прикрутила громкость телевизора, слушая телефонный разговор. Если шептаться, она после всю душу вымотает, в обидах, что от нее секреты. Пусть лучше слышит. Но слова нужно выбирать.