Чудовище ворочалось в коридоре, что-то ворча. И через несколько минут — Ленка с надеждой прислушалась, — вышло, хлопнув дверью и заскрежетав замком.
Ленка подбежала к окну, выглянула, прячась за полосатой шторой. Ну, хоть можно спокойно выйти на кухню, поесть там чего, а то отсиживалась, не стала и завтракать.
Она не ругала себя за трусость, потому что не было ее — трусости, а была просто усталость. Сколько можно скандалить. Ходить как на войне, хлопая дверями, швыряясь пакетами и громыхая кастрюлями — ну надоедает же смертельно. Ленке надоедает. А бабке — нет. Скорее бы уже прошли праздники, кончились каникулы, и старуха уехала, думала Ленка, глядя, как в ковшике на плите скачут пузырьки, закипая воду.
В маленькой кухне стало жарко, Ленка поднялась на цыпочки, открывая тугую форточку. Оттуда вместе с ветерком пришла далекая скачущая музыка. И она влезла на табурет, разглядывая за краем вишни окна угловой квартиры соседнего дома. Так и есть, это Пашка. Торчит на балконе с сигаретой, пуляется вниз мелкими камушками, которые, как однажды похвалился, набрал с полведра, чтоб гонять из палисадника орущих котов. А за его спиной из распахнутой двери — музыка. Прыгает к Ленкиному дому, отскакивает от стены и мечется по длинному гулкому двору.
Пашка вдруг, наклоняясь над перилами, замахал рукой. Ленка подумала и помахала в форточку тоже.
— В гости! — заорал Пашка, заглушая музыку, — да? Щас вот!
— Что? — удивилась Ленка, приподнимаясь на носках и балансируя на табуретке, — не слышу!
Тот потыкал себя в белую майку под распахнутой курткой. Оскалился, показывая что-то руками.
— Да? — закричал снова.
Ленка пожала плечами и снова махнула рукой. Музыка стихла, сверкнуло стекло в балконной двери. А в ковшике забулькало, вскидываясь, и Ленка спрыгнула, торопясь, всыпала туда заварки.
Из холодильника вытащила серый обрубок зельца, завернутый в промасленную бумагу, баночку с горчицей. Есть хотелось ужасно, несмотря на все горести. И она заторопилась, отрезая куски черного хлеба и укладывая на них мясные ломти. Надо в комнату уйти, решила, складывая еду на тарелку, а то вдруг бабка вернется.
Она уже наливала в кружку чай, когда заверещал звонок, пискнув в конце музыкальной фразы.
Шлепая тапками, Ленка ушла в коридор, и, поглядев в глазок, с удивлением открыла радостному Пашке — в джинсах, знакомом пушистом джемпере под короткой курткой. И в тапках на босу ногу.
— А-а-а, — сказала Ленка.
А он тут же вошел, улыбаясь и оглядываясь в тесной прихожей.
— Привет, соседка! Наконец-то увижу, как живешь. Куда идти? Ага…