— Здрав-ствуйте. А Петр? Мне надо к Петру.
Толстый парень с жидкими светлыми волосами ухмыльнулся, общупывая глазами коричневые вельветки, закатанные на голенища сапожек, желтый батничек в вырезе самовязанного джемпера и распахнутую курточку. Толкнул локтем второго, и тот крутанулся на круглом табурете, кинул длинные ноги в проход, улыбнулся, благожелательно разглядывая копнищу русых пушистых волос и тонкую Ленкину фигуру. Был он очень широкоплеч, с сильной шеей в распахнутом вороте коттоновой рубашки, с квадратным перстнем-печаткой на пальце сжатой в кулак руки, уложенной на джинсовое колено. И да, красив, правильным, совершенно уже взрослым лицом с бледными скулами и крупным горбатым носом.
— Привет, Леночек, Ленчик-Оленчик, Ленник польского короля, горда шляхетна полька.
Ленка переступила с ноги на ногу, чтоб стоять покрепче. И медленно кивнула, стукая сердцем за вдруг тесной резинкой лифчика, что стала мешать вдохнуть.
— Узнала меня? — парень убрал руку с колена и положил ногу на ногу, покачивая узким ковбойским ботинком на полосатом наборном каблуке.
И повернув правильно стриженую голову к толстому, пояснил:
— Такие вот растут у нас котята, Шошанчик, не успеешь оглянуться, из яслей вдруг сокровище.
— До свидания, — сказала Ленка и, повернувшись, быстро пошла к выходу, а он оказался вдруг таким далеким, будто она забежала в туннель и бежала в нем целый час.
— Стой, Леночка, — позвал собеседник, и повторил с ласковым нажимом, — сто-ой. Ну?
Она послушно остановилась. Он все равно знает, где она живет. И где ходит и куда ходит, знает тоже. За спиной пахнуло дорогим одеколоном и новой кожей. И над самой ленкиной головой ласковый голос сказал:
— Сюда садись. Расскажи, чего тебе от Пети. Может, я что могу, вместо него?
От стола захихикал толстый Шошанчик, но сразу же умолк, будто сам себе наступил на ногу. И зазвякал посудинами, зашуршал пакетиками фотобумаги.
Ленка сделала шаг обратно и села, на знакомую тахту, на которой сидела десятки раз в недавнем прошлом. Но тогда она не боялась.
Парень сел тоже, не рядом, а чуть поодаль, оперся локтями в колени и, свесив руки, блеснувшие парой перстней, посмотрел сбоку на Ленку. Велел:
— Рассказывай, Еленик.
Над серой водой носились чайки, ветер гнул кусты тамариска, с истрепанными, но еще зелеными ветками. А на широкой плоской набережной вороны, пикируя и взлетая, кидали на серый бетон грецкие орехи. Садясь, брали лапой и долбили клювом, добывая вкусную ореховую мякоть.
Оля бросила пуговицу плаща и повернулась к Ленке, округляя накрашенный розовой помадой рот: