— Таня, тише. Поешьте спокойно. Уроки сделали?
— Ага.
— Таня, Арик не говорил, может он хотел у кого остаться?
— Нет. И Света резко обернулась на это «нет». Ткнулась взглядом в широкие дочкины глаза — серые-серые. Невинные такие. С балкона пролезал в комнату сигаретный дымок, щекотал нос. Еще пятнадцать минут до комендантского, потом можно еще час на балконе, после — только в квартире. А то — запах.
— Жди теперь, когда позвонит… — беспомощно сказала Света, злясь на то, что вот — полный дом народу, но никто и не волнуется, кажется. Дочка наполовину влюблена, наполовину еще играется. Муж с придурком этим, господи, какие же мужчины бестолковые! Ни утешить, ни даже заметить, что утешение нужно — не умеют. Торопятся накуриться и болтают, небось, снова о футболе своем. А то, что сына нет до сих пор!
— Тетя Света, вы не переживайте, — Скрипочка, наклонив черную лохматую башку, держал в руке хлеб, намазанный маслом, капал на него вишневым вареньем. Танюшка сбоку, высунула узкий розовый язык и ловила капли. Капель много — не держится варенье на масле.
— Он наверняка остался у кого-то. Ведь не маленький. Часы есть, мобильник есть. Позвонит.
— Он же знает! — крикнула Света. Швырнула мягкий комок. Полотенце упало у плиты и медленно раскрылось грязно-белым вялым цветком, — слово давал! Я плакала, просила! Я разрешила оставаться, только — чтоб звонил обязательно!
— Ну-у-у, вдруг домашний не работает, а мобила… Он зарядное-то взял? Может, сел аккумулятор.
— Господи, Петя, ты сам хоть понимаешь, что говоришь? Скрипочка свесил голову и аккуратно положил хлеб на тарелку.
Красная клякса варенья текла тонкими нитками, пачкала фаянс.
Замолчал виновато.
— Ну, хватит, — сказала Танюшка, — мам, Арик не вернется. Света диковато глянула на дочь. Та сидела пряменько, положив руки на колени. Одну руку, кажется, на Скрипочкино. Он своей сверху гладит.
— Хотя, ты прав, Петенька, — мать вздохнула, — мало ли что, вдруг…
— Мама! Он не придет. Он ушел. К жукам.
— И мобильники не у всех ведь есть… — Света подобрала полотенце, расправила его на столе. Сложила аккуратно квадратиком, снова развернула. Взяла тарелку с бутербродом, вытряхнула кусок на стол и стала тщательно протирать засаленным полотенцем сладкие черные письмена. Тарелка покрылась разводами. На полотенце расцвели бурые пятна. Хлопнула балконная дверь. Саня, досмеиваясь, оборачивался к идущему позади Николаю. Увидел жену, оборвал смех.
— Саша, — жена смотрела на него, полотенце, прилипая и отрываясь, двигалось, скрипело, — Саша… Арик… Таня сказала вот только что.