— И нам лучше. Его по правительственной программе — в университет, стипендия. Вам с папой — пенсия пожизненно.
— Да. За то, что мой сын — подопытный кролик?
— Мам, ну всего-то, два раза в неделю — анализы и тестирование! А ты хочешь, чтоб ушел все равно, но еще и не получить ничего? Ведь он все равно ушел бы! Все равно!
— Как он мог? — Света отвернулась и заплакала, кусая губу, — я ведь ему — все. Мы деньги откладывали, учиться. И на квартиру. Отец всю жизнь на этом заводе! А знаешь, какой был талантливый в молодости? Все для вас! И вот!
— Ну, начались попреки. Может, и не надо было — все для нас?
— Эгоисты, мерзавцы мелкие и подлые! Вернется он. Кем он вернется, кем? Села, смяв подушку. Крикнула в еле видное лицо дочери:
— Выродком станет! Не человеком!
— Да-а, мам. Ненадолго тебя хватает. Это же твой сын, мам. Рожала ведь. И уже — выродок?
— Не учи мать! Кто же еще? После этого. Что там, мне думать страшно, не то что сказать. Сок этот, слизь, мерзость какая, дерьмо.
— Не дерьмо, а встраивание человеческого организма в цепочку развития другой формы жизни. И при родах что — нет крови и дерьма?
А, мам? Так и там. Слизь, кровь, врастание, приживление. Потом окукливание спаренное. Там он уже ничего не почувствует. Год без тела, только работа мозга. Зато потом — ты не представляешь, какой он будет потом! Это же совершенно другой уровень! И второе рождение— почти и не больно. Света беспрерывно тихонько плакала. Каждое слово дочери, интонации ее — жесткой лапкой хватали мозг и сжимали бесцеремонно, давя влагу, точа из глаз слезу. Край простыни, что сжимала пальцами, промок от пота и потяжелел.
— Мамочка, — голос дочери дрогнул, — ну, мам…
— Ты тоже уйдешь, Танюшка?
— Нет, мам, что ты! Я не пойду. Не хочу я. Да и не возьмут — женщина. И один из семьи уже ушел.
— А они понимают, что ли?
— Не знаю. Но по статистике таких почти не берут. Это если б я супер талант. А я обычная. И Скрипка у меня обычный. Да, Скрипка?
Иди к нам. Я его люблю, и мы тебе родим внуков, хочешь, мам?
— Порадовали. Тебе только шестнадцать, какие внуки!
— Ладно кокетничать. Ты просто еще совсем молоденькая и тебе рано внуков, да? Скрипкинз, уже не иди к нам, не видишь — у нас девичьи секреты. Света вздохнула прерывисто. Села, спуская ноги. Пол был теплый, и это раздражало. Морозов не было давно уж. Жуки не любят холода. Зимы лет пятнадцать мягкие. И почти без снега. Только сыро. Дождей все больше. Сама нашла дочкину руку. Заговорила, перебирая пальцы:
— Арик с детства не такой, как все. Будто подбросили. Мне на радость. Умница, красивый, а на девчонок не смотрит. Я даже переживала, вдруг ему, ну, мальчики. А он — к этим тварям. Лучше б мальчики. Наверное. Они хоть люди. А эти откуда — и не знает никто.