Когда-то она сначала увиливала, не давая прямого ответа, отмалчивалась, переводила разговор, обрывала, торопясь. С понтом торопясь, как в пацанские годы выражались. С понтом под зОнтом. А однажды без всякого зОнта сказала твердо:
— Мое тело, Дрейка, это моя карьера, мой успех. Выйду в декрет, потеряю минимум три года жизни, потеряю, считай, все, что наработала. А если ребенок будет болеть? А если…
— Если бы да кабы, — мрачно буркнул он, заводясь от безмерной глупости этих «если». Если бы, так никто бы вообще не рожал, детей не растил. А то вдруг вырастет и наступит на гвоздь, а он ржавый, а укола не сделали, и можно сливать воду…
Чего меня потянуло на всякую пацанскую белиберду, удивился он, но тут же снова улыбнулся. Почему-то нравилось ему сейчас это вот, дурацкое, разухабистое, из пацанского прошлого.
Ирку он увидел издалека и не узнал поначалу. Смотрел задумчиво, как быстро идет по аллейке, почти летит, крепкая молодая женщина с короткой стрижкой на мелированных прядками волосах, в распахнутой курточке, в белых стильных джинсиках и легких замшевых сапожках. Женщина улыбнулась — ему. И Андрей испытал секунду головокружения, как бывает, если вместо ровного асфальта под шагом — внезапная ямка.
— Привет, — встала напротив, оглядывая его, тоже стоящего над столиком с чашкой. Качнулась вперед, беря его руку. И прижалась, целуя в щеку. Отстранилась, доброжелательно рассматривая.
— Ты, как всегда. Загорелый, глаза синие. Пойдем?
— Экзот, — усмехнулся Андрей, подхватывая вещи.
— Что? А. Точно. Это когда-то Алинка сказала. Запомнил, да? Мне нравится, хорошее слово.
— Экзотическое.
— Обиделся, что ли? Глупо. Она на тебя глаз положила, тогда еще.
Ирина засмеялась, отбирая у него одну сумку.
— Хорошо, тогда почти сразу в рейс ушел, а то пришлось бы отбиваться. Ты надолго?
Андрей пожал плечами. Не так ему виделась встреча. Когда-то были скандалы, потом молчание, потом скудный последний разговор, во время которого оба ничего друг другу толком не сказали, и кажется, друг о друге ничего и не поняли. Я после рейса в Рыбацкий вернусь, сказал он тогда Ирке. А она, не оборачиваясь от зеркала, только щетка прекратила свое плавное движение по блестящим волосам, ответила почти равнодушно, да как знаешь.
Он и вернулся. Оттуда позвонил ей, сообщить, что отпуск совсем короткий, работы полно. И, наверное, в рейс поедет прямо отсюда, тем более, все равно ехать в аэропорт, в Симферополь. Жена согласилась. Вежливо пожелала хорошо отдохнуть. И дальше ограничивались короткими официально-дружескими звонками. А еще он поздравил ее с днем рождения, радиограммой. Получил ответную — спасибо.