Ждал ли я, задумался Андрей, стоя рядом с женой в лифте, ждал ли, что она потребует решительного разговора, или попросит остаться, возмутится в конце-концов, что за жизнь такая у них. Сейчас казалось, не ждал. Потому что в тот самый первый приход в новую квартиру, и еще один, через пять месяцев рейса, казалось ему, убедился, не нужен он ей в ее новой жизни. Обида была, это точно. Может быть, все-таки ждал, что она почувствует нехватку его рядом с собой. И скажет об этом прямо.
— Заходи, — Ирина вошла первая, и не побежала, как он опасался, наводить порядок, может быть, убирать с глаз чьи-то мужские вещи, нет, встала в прихожей, стаскивая мягкие сапожки.
— Пришлось замок второй поставить. Воруют по квартирам. А я днем постоянно на работе, и еще раз в пару месяцев ездим на семинары и слеты. Ключ я тебе дам, лежит вон, в вазочке. Возьми сейчас, чтоб не забыл.
Андрей поставил в угол тубус с картами. Опустил руку с курткой в ней.
— Думаешь, надо?
— Что? — она повернулась в дверях кухни. Стройная, в белых носках под джинсовыми штанинами. В обтягивающей синей майке с глубоким вырезом. Смотрела вопросительно и напряженно, будто пытаясь понять, будто сказал не по-русски.
«Парни слюнями облились бы. Пашка сказал бы нифигасе, какая секси-телочка… Это моя жена».
Мысль сложилась так, будто он самому себе приказывал восхититься и возжелать. Почему-то надо было — приказывать. Странно.
— Мы с тобой два года отдельно. А ты мне — ключи. Ключ.
Ирина подняла темные, тщательно прорисованные брови. Татуаж, вспомнил Андрей некстати.
— Ты мне муж, Дрейка. Или у тебя кто появился? В этих твоих морях. Или в Рыбацком?
— Нет, — медленно сказал он, сам слушая слово, которое почему-то казалось неверным, — никто. Никого у меня. А ты?
Ирина ушла в кухню, зазвенела там посудой, открыла кран, плеская водой.
— Сюда иди. Есть хочешь? Нет, Дрей, у меня никого нет. А даже если и был бы. Прости, вечно забываю, что вы, мариманы, не понимаете сослагательного наклонения. Просто вот говорю — у меня никого нет.
— Я не хочу есть, — он стоял в дверях, смотрел на эти ее белые носочки, такие трогательно-девичьи.
Ирина поставила на стол тарелку. Повесила полотенце на крючок. Привычка такая у нее — вспомнил Андрей, руки не в ванной мыть, а в кухне.
— Тогда пойдем в комнату, — она подошла, беря его руку и глядя чуть снизу, — в нашу. Спальню.
Неловко сталкиваясь, они вместе прошли в спальню, к которой Андрей так и не смог привыкнуть когда-то. Широкая низкая тахта, убранная полосатым покрывалом, была для него неуютной, и просыпаясь, он злился, когда спускал ноги и натыкался на всякие дурацкие приступочки. А еще слишком белый свет в настенных панелях и дурацкий навесной потолок с разводами, словно спишь в отделе супермаркета.