Крис тыкнула пальцем в планшет, лежащий на коленях:
— То есть, если я верно расставила слова, господин Кхер Хеб Джахи. Или сразу Кхер, у него спросим. Валерка туда уже звонил, этот Хеб должен нас в Геруде устроить. Дотерпишь? Или сначала посидим где в тенечке?
Шанелька помотала головой.
— Библиотека — это всегда хорошо. Тихо, прохладно. Я лучше там тенечек найду, пока ты со своим кхерхебом будешь договариваться. А потом сразу в душ. Надеюсь, он не из пурушей, не начнет тут же плясать танец семи покрывал, показывая нам свое прекрасное библиотечное тело.
— Угу. И называя цену каждого члена в отдельности.
Сонная знойная Геруда сильно отличалась от туристической зоны, где толпились большие и маленькие отели, а небо ежеминутно пересекали серебряные крестики авиалайнеров. Рыжие и белые стены стояли сплошной лентой, прерываясь врезанными в них воротами и калитками. На ухабистом тротуаре, от глинистой пыли таком же рыжем, как далекая пустыня, изредка торчали отдельные кусты олеандров, или бугенвиллея упорно лезла на глинобитный забор из земляной ямки размером с суповую тарелку. Раздолбанная машинка такси везла их через площади, уставленные пыльными столиками, за которыми вольно сидели мужчины в светлых джалабиях до самых пяток. Резались в нарды, курили кальяны, присасываясь к мундштукам. На узких улицах за машиной бежали дети, протягивая в руках фрукты и бутылки с водой, и тогда грузный араб-шофер, одышливо крутясь на сиденье, грозно орал им что-то, а после оборачивался и тем же тоном грозно орал на усталых пассажирок — видимо, извинялся.
Несколько раз проезжали здания повыше, в четыре-пять этажей, с вывесками на высоких деревянных дверях и пыльными лаврами в кадках у входа. Шанелька всякий раз с надеждой приподнималась и снова усаживалась разочарованно, гадая, сколько еще им трястись, глотая пыль, которая лезла во все щели старой машины.
Наконец, на круглой булыжной площади, окруженной двухэтажными домами почти без окон, шофер с шиком развернул свой драндулет, визжа тормозами и сотрясаясь всеми частями себя и машины. И вышел, открывая переднюю дверцу. Пока Крис расплачивалась, вникая в чудовищно изломанный местный вариант английского, Шанелька вылезла, держась рукой за ноющую от бесконечного путешествия спину, а другой волоча за лямку набитый рюкзак. Подумала с грустью, не девочка, без труда выдержать — сколько там — с шести утра и до полудня на ногах, вернее, почти все время на заднице. И пошла к дверям библиотеки, которая оказалась самым высоким зданием на маленькой площади — три этажа из грубого рустового камня, с узкими, как бойницы, окнами и обязательными для местных государственных учреждений высокими двустворчатыми дверями.