— Хороший ты парень. Упорный. Видом не сильно хорош, но девка вишь, выбрала. Она выбрала. А тебе мой совет — откажись. Куда тебе, городскому, в нашу-то жизнь? Всю голову себе растрешшишь, думы думая. Всего-то увидел, за несколько днев, как зачинают анбыги, да в памяти девоньку убил, которая в твоей женщине до тебя в игрушки играла. И уже маешься. А дальше? Родит Хаашика нового анбыги, сюда отдадите. Родит второго, захочет отдать, а ты супротив пойдешь, так? Слабый ты. Как все городские.
Она замолчала. Кирилл через прищуренные глаза смотрел на зыбкий склоненный силуэт. Медленно раскрывал глаза — ничего, кроме пустой темноты.
— И всего делов, вернетеся, скажи, разлюбил тебя, красавица, иди в свою жизнь. Поплачет и успокоится. И тебе легче.
— Бабушка… — он запнулся, сам не понимая, что собирался сказать, но голос перебил.
— Мне не надо. Ей самой и скажешь. Завтра вот, на полной луне.
Вокруг встала полная тишина. Внизу тоже все стихло. Старый дом, сложенный из бревен, засыпал, мужчинами, уставшими в дневных трудах. Женщиной, что привезла своего мужчину в темный август и бросила в его ночную воду, проверить — выплывет ли. И засыпал невидимой старухой, с голосом совсем не старым, удивительно походим на новый голос Ольги, которым она звала его сегодня. В светящейся траве, закрывая глаза сверкающими ресницами.
Вот, медленно подумал Кирилл, закрывая глаза и вызывая на веках торжественное кружение искр над туманом под звездами. Думать надо не о страхах, которые в темном углу или под кроватью. Думать надо, какое было лицо у нее там, в пламени темного августа, которому она доверяет, не требуя объяснений всего. Я был там с ней, подумал успокоенно и заснул, успев удивиться этому, а собирался пролежать до утра, уставясь в потолок и слушая шорохи…
Еще раз Кирилл увидел бабушку в темном углу дровяного сарая, куда зашел, с грохотом ссыпав охапку наколотых Максимом поленьев. Прищурился — глаза после яркого света одолевала путаница разноцветных кругов, шагнул ближе, всматриваясь в неясное шевеление под тусклым маленьким окошком.
— Бабушка? Мне не нужна полная луна. Сейчас скажу. Я Ольгу люблю. И женюсь на ней. Понятно? А там, как будет, так и будет, мы с ней вместе порешаем.
Снаружи мерно ударял топор, тукали, разваливаясь, поленья. У самых ворот Пашка рассказывал что-то отцу и тот возражал, замолкал, выслушивая горячие речи. Ольги не было, она ушла к родственникам, что жили в пяти километрах — почти у края болот. Их так и звали — Сиверки болотные. Сейчас Макс дорубит дрова, Кирилл умоется, и пойдет встречать ее, по тропинке, которую успел узнать, а вокруг ленивая жаркая красота — деревья и травы, ягоды в черной тени, бабочки на закраинах лужиц.