Ольга улыбнулась Кириллу. Поправила волосы, крепче втыкая в уложенные косы шпильки.
— Если ты хочешь жениться, ты становишься не только мужем, но и анбыги. И не до смерти, мой любимый. А навсегда. На все времена мира.
Поезд качался, покачивалась в такт женская голова, увенчанная тугой прической. Не было видно лица, свет прятался за спиной Ольги. Кирилл кашлянул, кладя руки на столешницу. Уточнил осторожно:
— Меня не заставят, ну, там, орехи собирать или змей готовить?
Ольга засмеялась, вставая и поправляя длинную юбку.
— Ничего такого. Все, что будет, касается только меня. Понял?
За окном вдруг проплыл фонарь, и Кирилл вздрогнул, таким чуждым в замкнутом сумраке казался обычный электрический свет. Качка изменилась, под дном вагонов залязгало. Поезд замедлял ход.
На маленькой бетонной платформе не было ничего, кроме тумана вокруг пары фонарей. Кирилл стащил чемодан и встал, поправляя на плечах лямки рюкзака. Ольга быстро прошла мимо и скрылась в тумане, оттуда послышался ее голос и чей-то еще, негромкий. Кирилл понес чемодан к узкой лестничке, которая неохотно открывала ступеньку за ступенькой. Спустился и встал внизу, касаясь плечом грубой закраины бетона. Ждал вообще-то, ну, к примеру, лошадь с подводой. А тут, почти в полной темноте, блестели округлостями и точками силуэты двух мотоциклов, один — с коляской.
— Грузи, — распорядился хрипловатый мужской голос, — глубже туда. Поместишься, люлька большая.
Кирилл втиснулся в коляску, устраивая ноги на чемодане. Молча, потому что ездок тоже замолчал, повернулся, ища глазами Ольгу. Та уже сидела за спиной второго всадника, белело в темноте обнаженное колено, а рука обхватила мужскую талию. Заревели в унисон моторы, первый мотоцикл дернулся, унося двоих. Кирилл натянул выданный молчаливым парнем шлем, гадая, точно ли видел — голова Ольги в таком же шлеме легла на спину, прижимаясь к кожаной куртке. И глаза закрыты, а на губах улыбка.
'Что ты там разглядел, в тумане таком', одернул себя, и уставился вперед, пытаясь увидеть за пластиком коляски хоть что-то кроме серой кривой ленты узкой дороги. Мимо неслись те самые елки, которые успели надоесть ему за полдня в поезде. Ветер лапал горячее лицо.
Анбыги, думал Кирилл, трясясь в коляске и посматривая на профиль, скрытый щитком шлема, ее братья, первенец и второй. Дети семьи, значит, или как там, в сказке. Хорошенькая сказка, с байкерами в кожанках и спортивных шлемах.
Солнце вышло как раз, когда мотоцикл затормозил у высоких ворот. Распахнутых. Въехали в просторный двор, покрытый асфальтом. Кирилл вылез, поводя уставшими плечами. Сняв шлем, осмотрелся и протянул рук у навстречу мужской руке.