— Павел, — сказал его водитель, — тащи чемодан в дом, Олька уже там, с Максом. Позавтракаете, и досыпать. А то встали ни свет ни заря.
Павел был очень похож на сестру. Такой же высокий, темноволосый, с тонким прямым носом и большим ртом. Темные глаза под резкими бровями смотрели доброжелательно.
За высокими ступенями темнела небольшая прихожая со спрятанными в сумраке предметами, потом узкий коридор вывел из в ярко освещенную большую кухню. Кирилл встал в дверях, а Павел прошел наискось, минуя большой холодильник, схватил со стола пирожок, по пути поцеловал Ольгу в щеку, та отмахнулась, смеясь. Ступила в сторону, поправляя на столе тарелки. И Кирилл увидел средних лет мужчину, похожего на Павла, но старше, лет, наверное, ему за шестьдесят, прикинул, топчась и неловко кивая. Спохватившись, улыбнулся широко, самой своей обаятельной улыбкой, сказал звонко, как шутила мама — по-пионерски:
— Здравствуйте. Я Кирилл.
— Садись. Руки мыл с дороги-то? — мужчина кивнул, придвигая к себе тарелку с картошкой.
— Я покажу, — Ольга повесила на спинку стула полотенце.
— Пашка покажет. Садись давай, а то остынет.
Ольга послушно села, улыбаясь и не отводя глаз от отцовского лица.
В конце коридора оказался вполне современный туалет, с душем, прикрытым туманным пластиком. Кирилл вытирал руки, разглядывая себя в зеркале, слушал мужские голоса и Ольгин, веселый такой. Выдохнул, услышав густой кашляющий смех. А ты думал, они тут в шкурах ходят, с каменными топорами, мысленно спросил у своего отражения. Ведь думал, да. Вернее, сперва, пока Ольга не стала рассказывать все эти туманные страсти про брак навсегда и первых анбыги, вообще не думал. Ну, мало ли девчонок приезжают в столицу со всех уголков необъятной. Деревня, так их сразу видно — деревенских-то. Как говорят, можно девушку увезти из деревни, а деревню из девушки вытравить нельзя. Но то про обычных провинциалок, которые губы наводят красной помадой и ковыляют по гололеду на здоровущих каблуках. По Ольге разве скажешь, что она из медвежьего угла. Ни в жизнь. Так что — не думал. Потом — думал. А теперь — он повесил полотенце на никелированную стойку — не знаю, что думать.
— Батя спрашивает, ты совсем утоп или как? — Пашкин голос послышался за дверью. И сразу следом шаги обратно. И снова смех.
— Иду.
Отец уже стоял в дверях, протянул ему руку, представляясь.
— Степан Михалыч меня зовут. И будь, как дома, Кирилл. Пашка покажет комнату, вечером уже сядем, поговорим. Ольга, пойдем, проводи меня до ворот.
В комнате было чистенько и похоже на бабушкину спальню, из далекого детства. Такая же кровать с никелированными шишечками и стопка подушек в кружевах. Герань на широком подоконнике. Пашка оседлал стул, положил подбородок на спинку, следя исподлобья темными глазами.