Паника… Затекла поднятая нога, и она медленно вернула ее на прежнее место, вся сжавшись. Все изменения, шедшие от нее, грозили наказанием. Но еще большим наказанием был умерший привычный порядок.
Что – можно? Снова в угол и на корточках ждать? А как мерять время, если отмашка не дана и сердце частит? Куда мерять, в какую сторону кидать сеть надежды на жизнь? Любую жизнь. Для нее стянутую в точку темноты, влаги, еды – от Хозяина к Хозяину. Не решаясь вернуться в угол, она стояла в темноте, слушая до рези в груди, вдруг сейчас заноет, ударит, запоет, – и все двинется снова в мерность, в счастье привычки. Не пропустить бы. И пусть наказание.
Наградой за вернувшееся счастье. Или это – еще одно испытание? Тихо переминаясь на уставших ногах, она позволила прийти памяти о давнем, о среднем – полумрак в просторной комнате и нависают над ней овальные лампы, льют бледный свет на кожу и на стальные зажимы. Укутанные фигуры, что склоняются, принося темноту. И не видно глаз, лишь узкая щель между колпаком и повязкой. Не блестит из нее. А после уже нет сил смотреть. Наказание. Но сейчас – пусть бы… За спиной тихо зашуршала вода, и она закричала от ужаса. Упала на колени, дрожа, притиснула подбородок к груди. Сжатые кулаки больно мяла один о другой, соскакивая костяшками пальцев. Ждала . Виновата.
И все больше. Одна провинность за другой. Но вода шелестела. И женщина поняла, что она здесь, а вода – там.
А следующая – через время… Это подняло ее, заставив спуститься со ступеней. Стоя под мягкими струйками, она запрокинула голову и раскрыла рот, широко. Пила, захлебываясь. И подумав быструю мысль, уколом, не из тех, что верещали мышами в голове до того, встала ровно, поворачивая голову, чтобы смочить длинные волосы полностью.
Ладони держала под прядями, не давая воде утечь в пол. Когда вода ушла, женщина вернулась в угол и села. Прижавшись спиной к неровной стене, ждала. Засыпала, смотрела в темноту и снова дремала, внутри головы сворачиваясь клубком, отгораживаясь от всего.
Должна быть еще еда. Она приходит справа, если протянуть руку и туда же, в появляющуюся выемку, надо поставить пустую миску. Правая рука ныла от сотен одинаковых движений – к стене и обратно. Выемки нет. Ничего не было. Но через время снова пришла вода. И она, стоя под струями, заново училась думать и училась новому времени. Новые мысли, как раскормленные щенки, ползали в голове и никак не хотели выстраиваться в нужном ей порядке. Все должно что-то значить. Эта мысль была пошустрее и женщина, устав, позволила ей распоряжаться там, в пустоте черепа. Что-то значить…