Мельтешило в глазах от ровных овалов дверей – бледных на светлом. И в одном, открытом – вповалку друг на друге, тела хозяев с лицами, уткнувшимися в мягкие полы. Она опустила обрубок, что оттягивал руку. Пошла вперед, босиком по мягкому. Два медленных шага, два побыстрее и еще быстрее…
Остановилась. Наплывал шум снаружи, и она машинально провела рукой у пояса, разыскивая меч. Она узнала эти звуки. И рассмеялась. Смех пролетел по гулкому коридору стаей ворон. Собралась швырнуть оторванную руку. Но стояла, не шевелясь, глядя на неровно обгрызенную кость. Прижимая к животу обеими руками, повернулась. Свет пульсировал бледным овалом на фоне круглых стенок.
И там, за ним – кусок ее жизни. Неровно обгрызенный зубами судьбы. Вернувшись, долго старалась перевернуть тело Хозяина. Не смогла, но теперь голова его лежала щекой на камне и один глаз – большой, помутневший под скатившимся вниз прозрачным веком, смотрел на ступени площадки. Сбоку лежал положенный ею обрубок. Встала, выпрямляя спину, потянулась в стороны грязными руками, складывая пальцы в изящные формы танца, и, глядя сверху, сказала в мертвое лицо:
– Бам-м-м-м-м… Запела и пошла вверх по ступеням, стараясь не гнуть плечи. На верхней площадке танцевала, вплетая в свою музыку имя дочери, и слезы текли по щекам, привычно, капали на локти и бедра. Уходя, опустилась на колени, прижала к животу неровную голову.
Вдохнула последний раз тяжелый запах, пытаясь найти в нем тот, привычный. Поцеловала в затылок, и пошла через бледный свет в звуки дальнего боя, сжимая в руке иззубренную чешуину, выпачканную серой кровью…