Да в том-то и беда, что стоял. Нынешние Бехенци в душе не раз пожалели, что замок нельзя то и дело передвигать с места на место!
Может быть, баронам не нравились эти края? Вовсе нет! Природа здесь была на редкость живописная, да что толку! Больно уж хорошо знали их все далеко вокруг. А вот если бы каждый год переезжать на новое место, можно бы жить припеваючи.
Тарноци пришлось идти в замок Бехенци пешком, оставив во дворе криванкинской корчмы нанятую им подводу: пускай возница покамест посидит в распивочном зале да полюбуется на портрет Яношика,[35] который был когда-то самым знаменитым в этих краях разбойником и к тому же славился щедростью: он умел и поесть, и выпить, и другого угостить (после обеда Яношик отпускал ремень на семь дырок).
В проводники Тарноци взял себе деревенского паренька, который уверял, что хорошо знает и дорогу, и обоих баронов.
— Да бывал ли ты у них в замке-то?
— Еще сколько раз!
— Значит, и красивую барышню видел там? Парнишка вытаращил глаза от удивления:
— Нет у них никаких барышень, одна экономка; такая образина, сморщенная, как сушеный гриб.
— Знаю, это тетушка Рожак. А кроме нее…
— Не-е… тетушка Рожак давно уже распрощалась с ложкой…
— Что ты хочешь этим сказать?
— Что она теперь и без еды обходится. Да ей и при жизни не очень-то часто приходилось есть, мир ее праху.
— Значит, она умерла?
— Конечно, об этом-то я вам и толкую. По правде сказать, бедняжка потому и померла, что ничего не ела.
— Почему же она не хотела есть?
— Она бы ела, да бароны не давали.
— А почему они не давали?
— Да потому, что у них у самих ничего не было.
— Вот как… Так ты говоришь, у них теперь новая экономка?
— Новая…
— А других женщин, кроме нее, в замке нет?
— Нету!
Тарноци с досады покусывал свои маленькие, соломенного цвета усики и палкой сбивал по сторонам тропинки увядшие цветы, покрытые легким серебром инея.
— А как зовут новую экономку?
— Эстелла.
— О, тогда идем скорее, ради бога! — весело крикнул Тарноци и чуть ли не бегом стал подниматься по склону горы Кокол.
С ее вершины парнишка уже мог показать рукой, где запрятался замок Бехенци.
— Это там, где дымок курится? — спрашивал адвокат.
— Нет, ближе. В замке редко курится дымок. А тот дым — от пастушьего костра.
Не прошло и четверти часа, как они добрались до редкого ельника под названием «Болото»; на повороте тропинки из чащи вышел лохматый человек в огромных сапогах, в потрепанной куртке и барашковой папахе, заломленной на затылок. Парнишка ткнул адвоката в бок:
— Смотрите, это и есть старый барон.
Тарноци знавал старого барона, встречался с ним раза два в Жолне, но кто бы мог подумать, что тот элегантный мужчина с моноклем и этот старик, взлохмаченный и бородатый, — одно и то же лицо! Только подойдя поближе, Тарноци признал в оборванце барона Бехенци. Впрочем, что же… Здесь ведь нет поблизости ни парикмахера, ни модной лавки.