— Лучше всех!
— Прости, тупо прозвучало…
— Да нет, нормально. Здесь и правда стало лучше. Пару лет назад совсем задница была, а теперь какая-никакая цивилизация! А у тебя что слышно? Лучше расскажи мне, как ты живешь, всяко интересней, чем… это.
Они часто так разговаривали — спокойно, обыденно, будто ничего особенного и не произошло. Раньше это помогало, а сейчас казалось кощунственным, и Косте хотелось побыстрее перейти к главной теме, сбросить с себя этот груз — или разделить его с кем-то.
— Валер, я должен тебе кое-что сказать… но тебе это не понравится.
Казалось, что эти слова не произвели на Солодова никакого впечатления — или он просто потерял возможность показывать эмоции. А может, даже испытывать?
— Если ты боишься испортить мне настроение на этом карнавале жизни, то зря, — только и сказал он. — Думаю, я уже готов ко всему.
— Это про Андрея…
— Того Андрея, от которого ни слуху ни духу уже много лет?
— Да. И для этого, похоже, есть причина…
Отправляясь в колонию, он долго думал, как лучше рассказать об этом. Какие слова подобрать, как смягчить удар, который по сути своей беспощаден? Но понял Костя только одно: иногда правильных, волшебных слов просто не существует. Нельзя сделать чудовищную новость менее чудовищной, обернув ее розовой ленточкой. Тут как с погружением в ледяную воду: лучше сразу нырнуть, пройти через шок, а потом уже решать, как быть дальше.
Валера слушал его молча, не перебивая. В какой-то момент он низко опустил голову, и могло показаться, что он потерял интерес к длинной речи. Однако Костя знал его много лет, помнил эту привычку, теперь казавшуюся зловещей лишь из-за того, что его собеседник напоминал живой скелет.
Закончив рассказ, Костя перешел к главному:
— Думаю, мы еще можем все исправить.
— Все — это что? — глухо спросил Солодов.
— Твой приговор! Нужно добиться пересмотра дела, но теперь уже другого… Задача не в том, чтобы доказать, что ты не виновен, а в том, чтобы доказать виновность Андрея. Понимаешь? Одно вытекает из другого! Правда на твоей стороне, и мы сможем…
— Нет.
Косте казалось, что все очевидно, тут и раздумывать не о чем. Нужно определиться только с деталями, а сам план — он вот: бороться за справедливость. Поэтому твердое, решительное «Нет» выбило его из колеи, заставив замолчать на полуслове.
— Погоди… Что значит — нет?
— То и значит. Я не буду этим заниматься, и не нужны мне никакие адвокаты.
Валера наконец поднял на него взгляд, и в его воспаленных глазах читалась трезвая, уверенная решимость. Он не был подвержен лихорадке, он знал, о чем говорит.