На полке над пустым камином угрожающе ухмылялся бронзовый бюст какого-то придворного шута, будто подстрекая ее повернуться к дивану и посмотреть на вмятины в округлых диванных подушках. Казалось, что шут смеется над ней.
Потом она заметила на письменном столе отрытый блокнот, на странице которого крупным небрежным почерком черными чернилами было написано: «Гектор и Дафна, коктейли 20 авг.?»
Вот ведь овца! Собирается на вечеринку, а ей приходится… Почерк был знакомым. Она явно видела его раньше.
— Это женский почерк? — спросил все тот же отдаленный голос. — Вы можете прочесть мне, что там написано?
Она прошла через холл, по темному коридору, в кухню: на полу красивый коричневый линолеум, стены выкрашены в ярко-желтый цвет, современная газовая плита. На столе громоздились немытые тарелки, грязные блюда побольше были свалены в кучу вокруг раковины.
«Ну и неряха», — подумала она и побрела обратно по коридору.
За большим обеденным столом в столовой явно недавно поужинали двое. На буфете стояла наполовину опустошенная бутылка красного вина, а на столе — две рюмки, обе с остатками вина. В комнате пахло дымом от сигар. Его сигар.
Взобравшись по крутой лестнице, она остановилась, задыхаясь от напряжения и страха. В доме было тихо. Она осмотрела темную лестничную площадку, повернула направо и вошла в дальнюю комнату.
Там на возвышении стояли два портняжных манекена — один обнаженный, со словом «Стокман», выписанным по трафарету на груди, а другой — частично одетый в блестящую бирюзовую тафту, пришпиленную к нему булавками. Два других простеньких манекена, какие обычно можно увидеть в витринах магазинов, стояли просто так, а еще два таких же были облачены в сногсшибательные вечерние платья: свободного покроя, из переливающейся ткани и черного шелка с ручной вышивкой. Она была просто ошеломлена непривычной элегантностью этих нарядов, ибо сроду не видывала ничего подобного, разве что в витрине дорогого магазина на одной из самых фешенебельных лондонских улиц.
Она прошла по коридору, миновала второй пролет лестницы и помедлила, колеблясь, перед закрытой дверью. Осторожно открыв ее, увидела спальню с гигантской низкой кроватью. Простыни на ней были сбиты, одеяло валялось на полу. Сильно пахло мускусными духами, застоявшимся сигаретным дымом и душистым мылом. На тумбочке у кровати стоял черный блестящий телефон, а рядом с ним виднелась пепельница, полная окурков, перепачканных губной помадой.
«Ну и неряха».
Она открыла двери огромного кленового гардероба, где висели шикарные платья, юбки, джемперы и меха.